Как живут дети в приюте. Изоляция детей от социума

Ребята, мы вкладываем душу в сайт. Cпасибо за то,
что открываете эту красоту. Спасибо за вдохновение и мурашки.
Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте

Семья - это самое важное в жизни человека.

сайт в День защиты детей решил рассказать о малышах, у которых нет именно этого самого важного. Давайте будем помнить и всячески помогать таким очень сильным маленьким человечкам.

• Первый курс, зима. Мне как активисту предложили побыть Дедом Морозом в детдоме.
  Выучил пару стишков и игр, надел костюм, приклеил бороду и думал, что я готов. Нет, черта с два, к этому невозможно быть готовым. Ибо когда я пришел, дети кричали, что я ненастоящий (думал, это провал). Когда пришло время подарков, каждый ребенок, рассказав стишок, на ухо шептал желание на следующий год: найти маму и папу или чтобы они нашли их. Все дети без исключения просили об этом. После утренника молча курил и плакал.

• Часто бывала в детдоме. Дети меня многому научили, была хорошая мотивация. Но один случай я запомню навсегда. Как-то просто сидела в коридоре. Из-за угла появляется мальчик с женщиной, похоже, мамой, что приехала его проведать. И в подарок она привезла... упаковку лапши «Роллтон». Но этот мальчик светился от счастья, ведь с ним рядом была мама. А у нас айфоны не того цвета - и сразу скандал.

• Мы с моим братом-близнецом остались круглыми сиротами и до 5 лет жили в детдоме. Потом нас забрали разные семьи. Я помню не так много о брате, зато наш последний день помню во всех подробностях: мы спрятались в огромном ящике для игрушек и со слезами и улыбками рассказывали друг другу, как будем дальше жить и кем станем. Обещали, что друг друга найдем.

  Прошли годы. В детдоме не дают информации о нем - не имеют права, сама найти его не могу. Заканчиваю школу и иду учиться на морского биолога, потому что тогда, сидя в этом ящике, говорила, что стану именно им. Верю, что, если устрою жизнь, как планировала тогда, непременно встречу брата. Мне ничего от этой жизни не нужно, только бы его найти.

• Детдом. Я прохожу по коридору, заглядывая во все спальни. Тихо, все еще спят. Последние спокойные минуты моего рабочего дня. Захожу в комнаты, отдергиваю шторы, включаю нижний свет. Мальчишки начинают ворочаться, поднимают встрепанные головы, кто-то уже поднялся. В одной из спален мальчишка «заправляет кровать» одной рукой, сидя на ее краешке и не открывая глаз. Недовольное ворчание друг на друга в коридоре и туалете. Кто-то из детей, выйдя из спальни, подходит ко мне и утыкается носом в бок. Он стоит так несколько секунд, стараясь удержать сонное оцепенение:
  - Доброе утро, мам.
  • Помогал отвезти знакомым подарки от неравнодушных людей для малюток в детский дом. Сам не при делах, чисто как водитель. Но не передать взгляда и чистоты радости детей! Играл с ними, был великаном, а они гурьбой нападали.
    Уезжать было сложнее всего. Меня это так сильно задело, что я, взрослый мужик, вернувшись домой, ревел весь вечер. Теперь много думаю. Буду помогать детям, чем смогу.
  • Знакомая до самой пенсии работала в латвийском роддоме. Рассказала, что многократно умерших после родов детей меняла на детей, от которых отказались родители. Вела список. В течение 42 лет с 1963 по 2005 она спасла от детдома 282 ребенка. На вопрос, не жалеет ли она о том, что нарушала закон, она ответила: жалеет о том, как мало успела сделать.
    И я - один из этого списка.
  • В детдом приехали журналисты. В коридоре воспитателя тотчас обнимают дети: «Татьяна Юрьевна, к нам сегодня приедут спонсоры или меценаты, то есть кандидаты или депутаты?» Ребята не видят особой разницы, но понимают: сейчас будет концерт, а потом всем раздадут игрушки и угостят конфетами. Самый популярный вид благотворительности - приехать ненадолго, устроить праздник, подарить подарки, поднять настроение. И уехать, оставив все как есть.
  • Эту историю я услышала от работников посольства Испании. Жила состоятельная семья и уж очень хотелось им внуков. Но дочь и сын не торопились заводить детей. И как-то раз смотрели они передачу по телевидению («Пока все дома»), а там показывали историю мальчика-сироты. И тут услышали они, что фамилия у мальчика такая же, как у них. Решили, что это судьба, и усыновили ребенка. Теперь счастливо живут все вместе в Испании в своем доме.
  • Мой молодой человек работает барменом в известном заведении. Там фейс-контроль и строго нельзя приходить с детьми. Вчера рассказал, что до начала смены в бар зашла девочка лет 6, попросилась в туалет. Разрешил ей сходить, и тут за ней целая вереница малявок пришла. Выяснилось, что дети из детдома, на экскурсии. Мой сердобольный пригласил всех ребят в бар вместе с руководителем, со всеми поболтал и газировкой бесплатно напоил. Воспитательница ему шоколадку потом занесла.
  • Подобрал на вокзале мальчишку лет 12. Сбежал из детдома, попрошайничал, скитался. Накормил, отмыл. Мальчишка оказался умницей и чистюлей. Понял, что не могу просто так вернуть его в детдом. Договорился забирать на выходные. Потом он стал оставаться у меня и на неделе. Знакомые и друзья осуждали. С пацаном тоже всякое бывало. И ссоры, и крики «Ты мне не отец!» А когда настало время получать паспорт, он взял мои отчество и фамилию. Я воспитал хорошего сына.
  • Собирала помощь в детский дом. Приехали туда с игрушками, вещами, сладостями. Долго общались с детками, играли. Когда собирались уезжать, ко мне подошла девочка лет 12 и сказала: «Так мне нравится, что вы к нам приехали. Люблю, когда к нам приезжают пообщаться, а не просто сфотографироваться, а потом забрать назад игрушки и уехать ».

Мы слышим с телевизионных экранов или из интернета “помогите детскому дому, перечислите деньги, займитесь благотворительностью”. Скоро Новый Год и Рождество, а на праздники, сотни благотворителей потянутся закупать конфеты и “делать добро” по детским домам. Я с удивлением узнал, что с точки зрения психологов – такие поездки наносят только вред детям. Да и сама система детских домов готовит к большой жизни в основном преступников, БОМЖей и самоубийц.
По статистике из 20 тысяч человек, которые детские дома в России выбрасывают во взрослую жизнь 40% в первые же годы попадают в тюрьму, еще 40% становятся бездомными, 10% кончают жизнь самоубийством. Оставшиеся 10% - это «условно успешные», то есть те, кто не доставляет особых хлопот государству. По-настоящему же успешных - доли процента. Эта государственная машина, призванная помогать детям, оставшимся без родителей, на текущий момент перемалывает человеческие судьбы как мясорубка. И дело не в том, что детям в сиротских домах не хватает еды или одежды. Хватает с избытком, а дело в самой системе детских домов. В наших детских домах, где на ребенка государство выделяет до 40 тыс рублей в месяц, дети такие же худые и серые, как и в Таджикистане, где на ребенка в системе государственного здравоохранения тратится всего 6-8 долларов в год.

Кроме ухода, еды и крыши над головой, ребенку для его развития нужна любовь и привязанность к одному взрослому, с которым можно общаться, который бы был рядом, жил, знал и понимал ребенка. Представьте, что вы потеряли близкого человека, у вас горе, вам не хочется ничего делать, вы худеете и сами не хотите жить – это сильнейший стресс, который нарушает три основных жизненно важных процесса: нарушается переваривание и усвоение пищи, снижается сопротивляемость инфекциям и снижается способность к обучению вот что происходит с ребенком в детском доме. Это медицинский диагноз, который носит официальное название “отставание в развитии и эмоциональные нарушения, возникающее в результате дефицита индивидуальных отношений”.

В детском доме ребенок получает полноценное питание, но из-за специфических условий проживания – он испытывает постоянный стресс от отсутствия рядом близкого человека, то, что он съел, он не усваивает. По данным исследований учеными из Санкт-Петербурге – за 5 месяцев нахождения в доме ребенка, малыш не добирает 1 месяц в весе и росте. Исследования в России и за рубежом показывают, что ребенок за месяц пребывания в подобном учреждении теряет 12 пунктов IQ за год.

Есть определенный порог, когда терять больше нечего и худеть некуда. Ребенок с изначально нормальным IQ к определенному возрасту будет иметь проблемы с интеллектом. Перевод ребенка в семью приводит к тому, что показатели интеллектуального развития начинают выравниваться. Но остается проблема, связанная с отмиранием тех клеток мозга, которые связаны со способностью понимать себя, других и устанавливать индивидуальные отношения. Если этих отношений долго не было, то потом мы видим развитие поведенческих проблем, с которыми часто сталкиваются усыновители и приемные родители. Это дети, которые поджигают, убегают, воруют, проявляют немотивированную агрессию и т.д.

Исследования мозга, проведенные американскими учеными, показали, что очень специфическим образом мозг начинает подстраиваться под ту ужасную ситуацию, в которой находится ребенок. То есть постоянный стресс приводит к отмиранию определенных участков мозга, которые, в первую очередь, отвечают за понимание собственных эмоций и намерений других людей. И есть критический возраст, после которого изменения к лучшему не то чтобы невозможны, а требуют очень много времени денег и усилий. Иногда нарушения психического здоровья оказываются столь тяжелыми, что даже с профессиональной поддержкой с ситуацией справиться невозможно. Это дети – с которыми не всякий профессиональный психолог вообще способен справиться. А неподготовленные приемные родители просто в отчаянье, и не знают, что делать. Одна английская женщина, которая усыновила ребенка из Румынии, в интервью психиатру Майклу Раттеру на вопрос: “как она себя ощущает”, – отвечала, что очень хотела помочь этим румынским сиротам, этому ребенку, но “вот все эти 15 лет мы живем вместе, я очень его люблю, но я себя чувствую, как неоплачиваемая психиатрическая медицинская сестра”.

Человеческие существа так устроены, что их развитие крутится вокруг привязанности, причем это вопрос не просто быстрого-медленного развития, а выживания. Программа привязанности позволяет детенышам млекопитающих проходить период беспомощности после рождения. Детеныш все время прикреплен к своему взрослому, который за ним присматривает, который его кормит, который его уносит на себе в случае опасности, который за него дерется, если приходит хищник. Это про жизнь и смерть. Поэтому ребенок, который не находится в ситуации привязанности, - это ребенок, который каждую минуту своего существования испытывает смертный ужас. Не грусть и одиночество, а смертный ужас.

И он, как может, с этим ужасом справляется. Он уходит в диссоциацию - вот в это отупение и ступор. Он уходит в навязчивые действия, когда качается и бьется головой о кровать, о стенку. Он уходит в эмоциональное очерствение. Если у него все душевные силы тратятся на преодоление ужаса, то какое у него там развитие, какое ему дело до того, что мир интересный?

Неужели в детских домах нехватает воспитателей? Нет, не в этом дело. Было подсчитано, что перед глазами воспитанника в доме ребенка за неделю мелькает около двадцати пяти разных взрослых. Меняются воспитатели, нянечки, логопеды, медсестры, массажисты - кого только нет. Их там много очень, а привязанность формируется только в условиях, когда у ребенка есть свои взрослые и есть чужие. Нормальный ребенок не позволит чужому человеку, например, подойти и взять его на руки и унести куда-то. Он не поймет, что происходит. Он будет сопротивляться, он будет плакать, ему будет страшно. Он будет искать родителей. А детдомовского ребенка любая чужая тетка может подойти, взять из кроватки и унести куда хочет. Делать, например, ему больно - какую-нибудь прививку. И нет никого, кто бы его от этого защитил, нет никого, кого бы он воспринимал как своих взрослых, за которых он должен держаться, которые не дадут его в обиду.

В детском доме у него нет ничего своего, даже мало-мальски личного пространства, там нет личных границ. Там не закрывается ни один туалет, там не закрывается ни один душ, игрушки общие, ходим строем, всех под одну гребенку, подчиняйся, иначе будет плохо. Никто не будет подстраваться под одного, здесь все правила одинаковы.
Когда ребенок живет в семье, ему постепенно передается все больше и больше прав по принятию решений. В пять лет ему можно гулять только с родителями, в десять-двенадцать можно уже самому, а в пятнадцать он один ездит по городу. В детском доме правила для всех одни, будь тебе четыре года или восемнадцать. Детские дома становятся все более закрытыми, когда внутри корпуса с этажа на этаж можно проходить только по электронным пропускам. Самые дорогие навороченные детские дома устроены как тюрьмы: безопасность, безопасность, безопасность. И для всех распорядок дня с отбоем в девять часов. Дети живут полностью регламентированной жизнью и на всем готовом, естественно, что после выпуска они легко попадают под влияние криминала. Дети легко могут взять чужое, поскольку у них нет понятия свое-чужое, легко идут на преступления, поскольку они не понимают последствий своих действий. Ими всю сознательную жизнь управляли, и после выпуска многие быстро теряют все, чем их обеспечивает “при выходе на волю” государство и попадают под управление криминала.

Полностью не приспособленные к самостоятельной жизни, ведь в детском доме запрещен “детский труд”, и даже любая помочь по кухне или уборке. Привыкшие к тому, что их обслуживают и им все должны, с огромными психологическими проблемами, каждый выпускник детского дома нуждается в опеке. После “барской” жизни на всем готовом, и хождения строем в столовую, нужно учиться отвечать за себя самому. Самому покупать еду, а не конфеты или алкоголь. Самому распоряжаться деньгами, которые они получают по выпуску, самому, без подсказки строить свою жизнь. А они это не умеют, этих детей просто некому было научить.
Доли процента от выпускников детских домов, которые все-таки смогли войти в большую жизнь и стать успешными людьми, смогли сделать это только потому, что они нашли того человека, к которому могли были привязаны и который их учил просто жить. Это мог быть учитель, священник или сосед-пенсионер. Большая же часть сытых и внешне ухоженных “маугли”, после выпуска так и не может начать жить в обществе самостоятельно, система убивает в этих детях людей.

Можно ли что-то изменить? Сама система детских домов изначально порочна. Ребенок должен жить в семье, только тогда он вырастет нормальным человеком. Даже если это плохая семья, даже если родители пьют – это семья. По статистики, в исламских странах, к примеру на Северном Кавказе только 1-2% процента детей, которые остались без родителей, попадают в детский дом. Остальных забирают к себе близкие или дальние родственники. Так положено, так лучше для детей.

А нашей православной стране, сиротство в большинстве случаев – социальное. Не то что бы у детей не было родственников, которые могут их взять к себе. Детей отправляют в детский дом при живых родителях, и этим подписывают ребенку смертный приговор. Единственное решение проблемы сиротских домов – воспитание ребенка в семье. И в первую очередь нужна помощь “трудным” семьям. Не забирать ребенка из семьи, отдавая в детский дом, а направить все усилия для сохранения и восстановления семьи. Как? Я не знаю рецепта, который бы помог во всех случаях, и государство не знает. Есть отдельные волонтерские организации, которые помогают сохранять семьи. Это трудно, но все больше людей понимают, что это единственный путь сохранить наших детей. А государству удобнее детские дома. Вот они дети, мы выделили на них деньги, дети сыты, одеты, под присмотром. Приезжают спонсоры, раздают конфеты и выделяют деньги, деньги освоены, отчеты написаны. А дети? Кого волнует как он будет потом жить.

Саму систему государственных детских домов нужно менять. Менять с тюремно-лагерной на семейную. Семейный детский дом – хоть что-то. Это единственное, что может помочь ребенку выжить и не стать современным Маугли. Недавно узнал про один из видов такого детского дома “

Я ничего не знаю про американских усыновителей. Зато знаю кое-что про шведских, а в контексте "продажи наших собственных детей за границу" это в принципе одно и то же. Так вот, мне посчастливилось в течение нескольких лет поработать переводчиком у шведов, приезжавших сюда усыновлять детей. И ни один вид деятельности ни до ни после не приносил мне такого удовлетворения и ощущения нужности и важности того, что я делаю. Прошло больше десяти лет, а я до сих пор помню почти все супружеские пары, с которыми довелось работать. И всех вспоминаю с теплом и благодарностью.

Ванечка

Больше всего, естественно, запомнились первые - Кристина и Юхан, высокие, красивые люди, обоим около сорока. Они привезли в подарок дому малютки кучу памперсов, игрушек и конфеты для персонала. Я вела их по облупленным, пропахшим старьем коридорам Серпуховского детского дома, и от стыда вжимала голову в плечи. В детдом я попала впервые.

Нас проводили в большую комнату, уставленную детскими кроватками. В них лежали младенцы в посеревших ползунках. На полу, на горшке сидел малыш постарше и равнодушно взирал на нас снизу вверх. Напротив ребенка на детском стульчике примерно в такой же позе, как он, сидела нянечка и буравила малыша мрачным, полным решимости взглядом. Было ясно, что, не удовлетворив ее ожидания, с горшка ребенок не сойдет. Несмотря на большое количество детей, в комнате стояла мертвая тишина. Казалось, ни у нянечки, ни у детей просто не было сил издавать звуки. Позже мне рассказали, что дети в детдомах практически не плачут - зачем? все равно никто не придет.

Мы подошли к одной из многочисленных кроваток. "А вот и Ванечка!" В кроватке лежал крохотный малыш с не просто бледным, а совершенно голубым лицом ребенка, никогда не бывавшего на свежем воздухе. На вид ему было месяца четыре. Кристина взяла ребенка на руки. Головку Ванечка держал плохо, смотрел безучастно и вообще никакого интереса к происходившему не выражал. Если бы не открытые глаза, его вполне можно было принять за покойника. Медсестра зачитала медицинскую карту: "бронхит, пневмония, курс антибиотиков, еще один курс антибиотиков... У матери сифилис..." Оказалось, что Ванечке ВОСЕМЬ месяцев! "Не жилец..." - подумала я. Кристина склонилась над ребенком и изо всех сил старалась спрятать за его макушкой заплаканные глаза. Она была в шоке от всего увиденного, но боялась своими слезами обидеть нас, граждан великой державы.

По протоколу ребенка следовало отвезти в фотоателье и сфотографировать - в вертикальном положении с поднятой головой и взглядом, устремленным в камеру. Задача казалась невыполнимой. Помню, как я прыгала за спиной фотографа и щелкала пальцами, отчаянно пытаясь хоть на мгновение пробудить у малыша интерес к происходящему. Все было бесполезно - Ванечка на руках у Кристины все ниже клонил голову к плечу, а глаза его все так же безучастно смотрели в сторону. Счастье, что фотограф попался понимающий. Уж не помню, что он такое придумал, но в результате долгих мучений фото все же было сделано: голова на боку, но по крайней мере глаза смотрят в объектив. И на том спасибо.

Мне было страшно жалко Кристину и Юхана, жалко их надежд, времени, сил, денег. "Ольга, ребенок безнадежный. Неужели они не понимают?" - рапортовала я в тот же день руководителю центра усыновления. Нет, они не понимали. Поставив галочки и подписи во всех необходимых документах, они через месяц приехали снова - теперь уже для того, чтобы забрать Ваню с собой. Ему было уже больше девяти месяцев, но на вид он был все такой же - бледный, вялый, маленький, неподвижный, молчащий. "Безумцы", - снова подумала я. А по дороге в аэропорт Кристина позвонила Ольге: "Ваня поет! Послушай!" В трубке раздалось тихое мяуканье. Ванечка гулил, впервые в жизни.

Через год они прислали фотографии с Ваниного дня рождения. Узнать в карапузе, уверенно стоящем на пухлых ножках, прежнего доходягу было совершенно невозможно. За год он догнал своих сверстников и ничем (во всяком случае, внешне) от них не отличался.

Это не сусальная история со счастливым концом. Я не знаю, как сложилась и сложится Ванина дальнейшая судьба и к каким необратимым последствиям приведут первые 9 месяцев жизни, проведенные им в детском доме. И все-таки... своей жизнью он обязан не родине, а бездетной паре из Швеции, не побрезговавшей ребенком с отставанием в развитии, сыном проститутки-сифилитички. И эти шведы, "купившие нашего ребенка", никогда не назовут его своей собственностью. Кстати, они собирались, когда Ваня подрастет, непременно привезти его в Россию - ребенок, по их мнению, должен знать, откуда он родом.

Танюха

Анна и Ёран привезли с собой трехлетнего Виктора, усыновленного полтора года назад. «Виктор, зачем мы приехали в Россию?» - спросила Анна, представляя его мне. - «Чтобы познакомиться с моей сестренкой!» Шведская речь в устах этого малыша с нижегородско-вологодской внешностью звучала как-то противоестественно. Я так и не смогла привыкнуть к тому, что он совсем не помнит своего родного языка, даже попыталась как-то заговорить с ним по-русски. Он взглянул на меня с изумлением.

Путь наш лежал в Вологду, именно там обитала «сестренка» Таня. Прибыв в пункт назначения ранним утром, мы первым делом отправились в гостиницу. После ночи в поезде все чувствовали себя разбитыми, особенно Виктор. Хотелось передохнуть, прежде чем отправляться в дом малютки. Тем более что впереди ждал еще один ночной переезд - обратно в Москву. В нашем распоряжении было часов восемь. Да больше и не надо. Познакомиться с девочкой, перекусить, уложить Виктора днем поспать - и все, можно в обратный путь.

В гостинице нас поджидал первый сюрприз. «А вы своих иностранцев зарегистрировали в милиции?» - огорошила меня вопросом барышня на ресепшене. «Послушайте, мы здесь меньше чем на сутки, вечером уезжаем. Номер нужен только для того, чтобы ребенок мог отдохнуть», - попыталась возразить я. «Ничего не знаю. У нас иностранных гостей полагается регистрировать. Иначе не заселю, не имею права».

Оставив чемоданы в вестибюле, мы ринулись в милицию. Беготня по улицам чужого города в поисках такси, затем - по коридорам отделения милиции, затем в поисках кафе, чтобы накормить оголодавшего ребенка, затем снова перепалка с барышней на ресепшене, которой что-то не понравилось в иностранных паспортах... После трех часов нервотрепки мы, наконец, побросали чемоданы в номер и совершенно измотанные отправились на встречу с «сестренкой».

В доме малютки нас встретили не более любезно, чем в гостинице. «Скажите вашим шведам, что русские усыновители у нас рассматриваются вне очереди. Если в ближайшее время появится русская пара, она и получит девочку», - мрачно буркнула мне важная дама в белом халате. «Почему же вы только сейчас об этом говорите? - вознегодовала я. - Предупредили бы раньше, мы бы к вам не поехали. У вас полон дом сирот, зачем устраивать нездоровый ажиотаж вокруг одной девочки? Предложите другой паре другого ребенка.» - «Ладно, пусть идут знакомиться, раз уж приехали», - снизошла дама в халате. Мне показалось, что я ее убедила и теперь все будет хорошо.

Вологодский дом малютки был полной противоположностью серпуховскому. Уютное чистенькое здание, светлые комнаты со свежим ремонтом. Дети ухоженные, крепкие. День был летний, солнечный. Мимо нас на прогулку прошествовала вереница карапузов с ведерками и лопатками. Многие были босиком! «Закаляем, - сказала медсестра. - Чтоб зимой меньше болели».

Полуторогодовалая Танюша оказалась черноглазой красавицей, кровь с молоком. Когда мы вошли в комнату, она сидела за столиком и кормила куклу с ложечки. Я и моргнуть не успела, как Ёран уже стоял перед Таней на четвереньках, а она с королевским видом тыкала ему в рот кукольную ложку и смеялась. «Эмоциональный контакт установлен», - вспомнилась мне формулировка из протокола, заполнявшегося каждый раз после знакомства усыновителей с ребенком. «Он давно мечтал о дочке», - шепнула Анна. Сама она, стоя с Виктором на руках, слушала медсестру, зачитывавшую нам историю развития. Танюха была практически здорова. В ее карте не значилось ни одного курса антибиотиков, ни одного бронхита и вообще ничего серьезного - случай для дома малютки просто исключительный.

Ёрану танюхина медицинская карта была совершенно неинтересна. Поев вместе с куклой, он усадил девочку на колени, и они вместе начали рисовать. Потом - играть в прятки. Не знаю, сколько это могло бы продолжаться, но Виктор, измученный мытарствами дня, поднял такой рев, что нам пришлось срочно покинуть помещение. «Пожалуйста, не предлагайте Танюшу другим усыновителям», - нижайше попросила я на прощание даму в белом халате.
В машине Виктор немножко успокоился и снова вспомнил о цели своего приезда.
- «Папа, а где же сестренка?»
- «Сестренка осталась в детском доме». У Ёрана горели глаза, он помолодел лет на десять.
- «А почему она не поехала с нами?»
- «Потерпи. В следующий раз мы заберем ее с собой».
- «Скоро?»
- «Да, малыш, скоро. Теперь уже совсем скоро».

На следующий день они улетели домой, а через месяц я узнала, что органы опеки отказали Анне и Ёрану в усыновлении Тани. Нашлась русская пара, пожелавшая принять ее в свою семью. Удивительное совпадение: полтора года не находилась, а тут вдруг - раз, и нашлась. Уж не знаю, чем это объяснить. То ли случайностью, то ли патриотичностью вологодских чиновников, то ли жаждой показать иностранцам кукиш в кармане. Последнее, во всяком случае, им удалось на славу.

Это значит, что мама (реже папа, если имеется) лишена родительских прав или ограничена в них. Лишают родительских прав по решению суда, и причинами могут стать: ненадлежащий уход за ребенком, пьянство или наркомания родителей, тяжелая болезнь, нахождение в местах лишения свободы. Но сначала родителей ограничивают в правах и детей изымают из семьи, давая время решить свои проблемы. Если же мама продолжает жить маргинальной жизнью, ее лишают родительских прав, а ребенка определяют в сиротское учреждение.

Миф второй: в детских домах процветает жестокость. Эта информация пошла от появляющихся время от времени в СМИ статьях об избиениях воспитанников сверстниками или персоналом. Здесь, конечно, есть доля правды, но массового явления подобные вещи не имеют. Очень многое зависит от руководства сиротских учреждений, от персонала, от того, там находится. Есть небольшие, « » приюты, в которых детей не больше 40, а значит, каждый ребенок находится под присмотром и к каждому применяется индивидуальный подход. Чаще всего неприятные инциденты случаются в коррекционных детских домах, дети с теми или иными нарушениями психики. А значит, конфликтов не избежать.

Миф третий: в детские дома плохо финансируют. Детские дома сейчас имеет подушевое финансирование, как и . Получается, чем больше детей, тем больше денег. И деньги выделяются неплохие. Но если, допустим, в детском доме надо провести дорогостоящий ремонт, дополнительные средства можно найти только во внебюджетных источниках – благотворительных фондах, некоммерческих организациях. Или же придется урезать детей, например, в питании или . Поэтому, руководство сиротских учреждений активно сотрудничают с волонтерами. Но поскольку деньги выделяются из федерального и регионального бюджета пополам, благосостояние детских домов в экономически депрессивных регионах сильно разнится с финансированием в Москве и области не большую сторону.

Миф четвертый: детей активно усыновляют иностранцы. На самом деле процент иностранных усыновителей сопоставим с процентом усыновителей из России. Просто иностранцам дают детей с тяжелыми заболеваниями, которых отечественные усыновители не берут только потому, что лечить таких детей у нас негде. И иностранцам отдают детей только под усыновление (удочерение), тогда как в России ребенка можно в приемную семью или под опеку.

Дети-сироты, находящиеся на полном государственном обеспечении, выходя из детского дома, оказываются мало приспособлены к жизни в обществе. Самостоятельность оказывается для них слишком сложной задачей, поэтому, к сожалению, так низок процент сирот, сумевших успешно адаптироваться в обществе.

Инструкция

Для того чтобы переход от жизни в условиях к самостоятельному проживанию стал для детей-сирот наиболее плавным и безболезненным, необходима продуманная программа постинтернатной адаптации и социальной реабилитации выпускников детских интернатных учреждений, которая включает в себя формирование элементарных бытовых навыков, трудовую и социальную адаптацию подростков-сирот.

К сожалению, случаи, когда выпускник детского дома не умеет даже заварить себе чай – это не преувеличение, а печальная реальность. Жизнь в условиях детского дома в бытовом отношении достаточно комфортна: воспитанники обеспечиваются готовой едой, и понятия не имеют, как эта еда попадает к ним на стол. Они пользуются одеждой и предметами быта, но не имеют навыков мелкого ремонта одежды, стирки, уборки помещения – ведь все это делает для них и за них персонал детского дома.

Программа воспитания и обучения детей в детском доме обязательно должна включать в себя систематические занятия по формированию элементарных бытовых навыков. Дети, воспитывающиеся в интернате, должны, как и дети, растущие в семье, иметь представления о том, как приготовить элементарные блюда, навести порядок в помещении, в котором они живут, произвести мелкий ремонт одежды и т.п. Чем более систематическим будет такой опыт, тем прочнее дети усвоят навыки самообслуживания, необходимые им в жизни.

Особые «отношения» у детей-сирот, воспитывающихся в детских домах, складываются с деньгами. Не видя прямой зависимости между работой взрослых и материальным вознаграждением, которое они за это получают, и бытовыми условиями, в которых в результате существует семья, дети-сироты не понимают истинной стоимости денег, не имеют навыка распределять средства на различные нужды, а также имеют слабое представление о трудовой деятельности. Задача людей, работающих с подростками-сиротами, не только познакомить своих воспитанников со способами зарабатывания денег, но и с принципами их рационального распределения.

Социальная адаптация также имеет важное значение для дальнейшей успешной жизни выпускников детских домов. Ребенок, воспитывающийся в условиях интерната, отличается от ребенка, проживающего в семье по своему психо-эмоциональному развитию: он не видит, как старшие выполняют свои социальные роли (супруга, родителя), у него слабо сформирован навык эмоциональной привязанности и адекватного эмоционального реагирования на различные жизненные ситуации. Особенно это касается детей, с младенческого возраста находящихся в детском учреждении. Формирование и коррекция психо-эмоциональной сферы -сирот требует особого внимания и специальной целенаправленной работы.

Кроме того, выпускники детского дома имеют весьма смутное представление о том, как «устроена» жизнь общества вне детского учреждения. Им сложно сориентироваться, в какие организации обращаться, чтобы решить элементарные бытовые вопросы: получить пособия и субсидии, устроиться на работу, отдать ребенка в детский сад и т.д. Проблема усугубляется еще и тем, что круг общения выпускников детских интернатных учреждений ограничен: как правило, они продолжают общаться со своими товарищами по детскому дому, такими же неопытными в данных вопросах.

Задача людей, занимающихся социальной адаптацией подростков-сирот – обеспечить им необходимое социально-педагогическое сопровождение хотя бы в первое время после того, как они покинут детский дом. В обществе считается нормальным, когда молодому человеку родители помогают устроиться на работу, обустроить жилье, решить другие социально-бытовые проблемы, просто поддержать психологически в сложных жизненных ситуациях. Подростки-сироты лишены такой поддержки: у них нет близких значимых взрослых, к которым они могли бы обратиться за помощью и советом.

Значит, такую функцию должны взять на себя работники социальных служб. Необходимы реабилитационные центры для выпускников детских домов. Работники таких центров хотя бы отчасти обеспечат подростку поддержку и помощь в период его адаптации к жизни в обществе после выхода из детского дома.

Тема "ребенок в детском доме" очень непроста и требует самого серьезного внимания. Проблема часто не до конца осознается обществом. А между тем, обитателей детских домов в нашей стране с каждым годом всё больше. Статистика утверждает, что число беспризорников в России достигает сейчас двух миллионов. А количество обитателей детских домов увеличивается примерно на 170 000 человек в год.

Лишь в последнее десятилетие таких учреждений стало в три раза больше, чем раньше. Обитают в них не только фактические сироты, но и маленькие инвалиды, брошенные родителями, отобранные у алкоголиков, наркоманов и осуждённых. Есть специальные закрытые учреждения для тех, кто родился с врождёнными пороками, или такая форма, как детский дом-интернат для умственно отсталых детей. Условия жизни и содержания там не афишируются, и общество предпочитает закрыть на это глаза.

Как живут дети в детских домах

То, что творится в подобном замкнутом пространстве, по свидетельствам очевидцев, мало напоминает нормальные человеческие условия. Организации, спонсоры и просто неравнодушные люди пытаются сделать всё, что в их силах, чтобы помочь таким детям. Они собирают деньги, финансируют поездки, организуют благотворительные концерты, закупают для сиротских учреждений мебель и бытовую технику. Но все эти, несомненно, благие дела направлены на улучшение внешних условий существования сирот.

А между тем, проблема детей в детских домах намного серьезнее, глубже, и заключается она в том, что, создав таким воспитанникам человеческие условия, накормив, обогрев и отмыв, мы не решим главные проблемы - отсутствия любви и личного индивидуального общения с матерью и другими родными, близкими людьми.

Государственное воспитание - гарантии и проблемы

Решить данную проблему только деньгами невозможно. Как известно, оставшиеся без родителей дети в нашей стране попадают под опеку государства. В России форма воспитания сирот главным образом существует в виде государственных крупных детских домов, каждый из которых рассчитан на число проживающих от 100 до 200. Преимущество государственной системы обеспечения заключается, главным образом, в социальных гарантиях - получении собственного жилья по достижении совершеннолетнего возраста, бесплатном втором образовании и так далее. Это - несомненный плюс. Но если говорить о деле воспитания, то, по большому счёту, государству оно не под силу.

Неумолимая статистика свидетельствует - не более десятой части выпускников детских домов, став взрослыми, находят себе достойное место в социуме и ведут нормальную жизнь. Почти половина (около 40%) становятся алкоголиками и наркоманами, столько же совершают преступления, а около 10% выпускников предпринимают попытки суицида. Отчего же такая страшная статистика? Думается, все дело в серьезных изъянах системы государственного воспитания сирот.

Детский дом - возраст детей и переход по цепочке

Построена такая система по принципу конвейера. Если малыш остался без родителей, ему суждено путешествовать по цепочке, переходя последовательно в ряд учреждений. До трех-четырех лет маленькие сироты содержатся в домах ребенка, затем их отправляют в детский дом, а по достижении семилетнего возраста местом постоянного жительства воспитанника становится школа-интернат. Отличается такое учреждение от детского дома наличием собственного учебного заведения.

В рамках последнего также зачастую существует разделение на младшую школу и старшие классы. И те и другие имеют своих учителей и воспитателей, располагаются в разных корпусах. В итоге в течение жизни детдомовские дети не менее трех-четырех раз меняют коллективы, воспитателей и среду сверстников. Они привыкают к тому, что окружающие взрослые - временное явление, и скоро будут другие.

По штатным нормативам на 10 детей приходится всего лишь одна воспитательская ставка, в летний период - один человек на 15 детей. Никакого реального присмотра или настоящего внимания ребенок в детском доме, конечно же, не получает.

О повседневной жизни

Другая проблема и характерная особенность - в замкнутости мира сирот. Как живут дети в детских домах? И учатся, и общаются они, круглосуточно варясь в среде таких же обездоленных. Летом обычно коллектив отправляют на отдых, где детям предстоит контактировать с такими же, как они сами, представителями других казенных учреждений. В результате ребёнок не видит сверстников из нормальных благополучных семей и не имеет представления о том, как общаться в реальном мире.

Дети из детского дома не привыкают к труду с малолетства, как бывает в нормальных семьях. Их некому приучить и объяснить необходимость заботиться о себе и о близких, в результате работать они не могут и не хотят. Им известно, что государство обязано позаботиться о том, чтобы подопечные были одеты и накормлены. Необходимости в собственном обслуживании нет. Более того, любая работа (например, помощь на кухне) под запретом, регламентированным нормами гигиены и техники безопасности.

Отсутствие элементарных бытовых навыков (приготовить еду, прибраться в комнате, зашить одежду) порождает самое настоящее иждивенчество. И дело даже не в банальной лени. Данная порочная практика губительно сказывается на формировании личности и способности решать проблемы самостоятельно.

О самостоятельности

Ограниченное, до предела зарегламентированное общение со взрослыми в условиях группы никак не стимулирует развитие ребенка в детском доме в плане самостоятельности. Наличие обязательного твёрдого распорядка дня и контроль со стороны взрослых отсекает всякую необходимость самодисциплины и планирования ребёнком собственных действий. Детдомовские дети с младенчества привыкают лишь выполнять чужие указания.

Как результат, выпускники казенных учреждений к жизни никак не приспособлены. Получив жилье, они не знают, как жить в одиночку, самостоятельно заботиться о себе в быту. У таких детей нет навыка покупки продуктов, приготовления пищи, грамотного расходования денег. Нормальная семейная жизнь для них - тайна за семью печатями. В людях такие выпускники совершенно не разбираются, и в результате очень и очень часто попадают в криминальные структуры или просто спиваются.

Печальный результат

Даже во внешне благополучных детских домах, где поддерживается дисциплина, не отмечено вопиющих случаев жестокого обращения, детям некому привить и дать хотя бы элементарные понятия о жизни в обществе. Такой расклад, к сожалению, порожден самой системой централизованного государственного воспитания сирот.

Педагогические задачи в детских домах чаще всего сводятся к отсутствию ЧП и широкой огласки. Сиротам-старшеклассникам объясняют права ребенка в детском доме и по выходу из него (на жилье, пособие, бесплатное образование). Но данный процесс ведет лишь к тому, что те забывают о всяких обязанностях и помнят лишь, что им все-все должны - начиная с государства и кончая ближайшим окружением.

Многие дети из детского дома, выросшие без духовно-нравственного стержня, склонны к эгоизму и деградации. Стать полноценными членами общества им уже практически невозможно.

Альтернатива есть...

Выводы печальны: большой государственный детский дом-интернат в качестве формы воспитания сирот целиком и полностью доказал свою неэффективность. Но что можно предложить взамен? Среди специалистов считается, что оптимальным для таких детей может стать лишь усыновление. Так как только семья может дать то, чем ребенок в детском доме обделён в казенной среде.

Знающие не понаслышке о жизни в приемных семьях твердо уверены в необходимости государственной помощи людям, решившимся на подвиг воспитания чужого ребенка-сироты. Таким родителям необходима поддержка государства, общества и церкви, так как у приемных родителей с их нелегкими обязанностями всегда масса проблем и сложных вопросов.

Имеются патронатные семьи, способные заменить детский дом-интернат. При этом государство платит родителям зарплату, и никакой тайны усыновления не существует - сирота знает, кто он и откуда. В остальном же такой воспитанник - полноправный член семьи.

Еще вариант

Другая форма организации жизни сирот - семейный детский дом. По такому пути часто идут негосударственные заведения подобного типа. Жилые помещения там могут быть поделены на отдельные квартиры, "семьи" состоят из 6-8 детей, мамы, официально назначенной на эту должность, и ее помощницы. Дети все вместе и по очереди заняты покупкой продуктов, готовкой и всеми необходимыми домашними делами. Ребенок в детском доме подобного типа ощущает себя членом большой дружной семьи.

Также интересен опыт детских деревень SOS, в устройстве которых реализована модель воспитания педагога из Австрии. В нашей стране имеются три подобных деревни. Цель их - также максимально приблизить условия жизни воспитанников к семейным.

Кроме того, существуют детские дома малокомплектного типа. Устроены они по образу и подобию обычного казенного учреждения, но число детей там значительно меньше - порой не более 20 или 30 человек. В таких масштабах обстановку гораздо проще сделать домашней, чем в огромном интернате. Ребенок в детском доме такого типа посещает обычную школу и общается с ровесниками из нормальных семей.

Спасет ли православная церковь?

Многие воспитатели и общественные деятели считают, что к работе в государственных детских учреждениях следует привлекать представителей церкви, ведь каждый человек нуждается в пище для души, наличии нравственных идеалов и формировании моральных устоев. Сиротам, лишенным родительского тепла, это нужно вдвойне.

Именно потому православные детские дома могли бы оказаться островком спасения для таких детей в современном мире бездуховности и отсутствия каких-либо ориентиров. Созданное при храме подобное учреждение воспитания обладает и другим важным преимуществом - церковная община неким образом способна заменить детдомовцу отсутствующую семью. В приходе воспитанники заводят друзей, укрепляют духовные и социальные связи.

Не все так просто

Почему же такая форма, как православный детский дом до сих пор не получила широкого распространения? Проблема - в наличии множества сложностей самого разного характера - юридических, материальных, дефицита воспитательских кадров. Финансовые проблемы - прежде всего, в отсутствии необходимых помещений. Даже самый скромный приют потребует отдельного здания или его части.

Благотворители также не слишком охотно выделяют средства на финансирование подобных проектов. Но даже если спонсоры находятся, бюрократические сложности при регистрации таких приютов практически непреодолимы. Многочисленные комиссии, от решения которых зависит получение разрешения, придираются к малейшим отклонениям от существующих формальных инструкций, притом, что большинство финансируемых государством больших детских домов существует на фоне великого множества серьезных нарушений, в том числе и юридических.

Получается, что церковный детский приют возможен лишь в условиях нелегального существования. Государством не предусмотрено никаких правовых актов, способных регламентировать воспитание церковью детей-сирот, и, соответственно, оно не выделяет на это денег. Без централизованного финансирования (лишь на деньги спонсоров) существовать детскому дому трудно - практически нереально.

О денежном вопросе

Финансируются же в нашей стране лишь государственные учреждения, в которых, согласно Закону об образовании, воспитание должно быть светским. То есть устройство храмов под запретом, обучение детей вере не дозволяется.

Насколько экономически эффективны детские дома? Содержание детей в государственном учреждении влетает в копеечку. Ни одна семья не тратит на детское воспитание сумму, которая выделяется на него в детдоме. Она составляет около 60000 руб. ежегодно. Практика показывает, что эти деньги расходуются не слишком эффективно. В той же патронатной семье, где эта цифра втрое меньше, дети получают всё необходимое и, сверх того, так нужную им заботу и опеку приемных родителей.

О морально-этической стороне дела

Еще одна серьезная проблема детских домов - отсутствие квалифицированных и ответственных воспитателей. Такая работа требует затрат огромного количества душевных и физических сил. Она в прямом смысле слова предполагает самоотверженное служение, ведь зарплаты у педагогов просто смешные.

Часто в детские дома идут работать, по большому счёту, случайные люди. У них нет ни любви к подопечным, ни запаса терпения, столь необходимого в работе с обездоленными сиротами. Безнаказанность воспитателей в закрытой детдомовской системе приводит к искушению бесконтрольно командовать, упиваясь собственной властью. Порой дело доходит до крайних случаев, которые, время от времени, попадают в печать и СМИ.

Очень сложный вопрос о телесных наказаниях, которые находятся под официальным запретом, но существование их и, более того, широкая практика применения на самом деле - ни для кого не секрет. Впрочем, данная проблема характерна отнюдь не только для детских домов - это головная боль всей современной воспитательной системы.