Яблочный спас: все о празднике. Три Спаса в августе: Медовый, Яблочный, Ореховый

В последний месяц лета, православные верующие отмечают три крупных праздника, три Спаса — Медовой, Яблочный и Хлебный. Узнайте, как отмечают эти праздники и какие традиции следует соблюдать.

Медовый Спас

Самый первый Спас августа, неизменно отмечается 14 августа и совпадает с началом Успенского поста . С этого дня, пчеловоды начинали собирать мед из переполненных ульев. Затем лакомство несли в церковь чтобы осветить, только после этого пробовали мед и угощали им близких. Отсюда берет начало первое, самое известное название Спаса — Медовый .

К 14 августа начинались сборы мака, из которого делались различные угощения для праздничного стола, так Спас получил свое второе название — Маковый или Макавей . Маковый Спас народная традиция связала с церковным днем поминания семи ветхозаветных мучеников Макковеев.

В этот день просили Господа и Святых о хорошем урожае и не голодной зиме. Освящали воду в источниках и собирали травы для оберегов. Отмечался Спас скромно, ведь к началу августа еще полным ходом шли работы, связанные со сбором урожая и времени для пышного праздника не было. После тяжелого трудового дня устраивались торжества, сопровождавшиеся танцами и песнями, а на столе стояли угощения с медом и маком, а также медовуха.

Яблочный Спас

Праздник урожая, который ежегодно отмечается 19 августа и приурочен к большей церковной дате — Преображению Господнему.

Согласно поверью, природа с этого дня поворачивалась к осени и отворачивалось от лета. Земля преображалась и давала людям новый урожай плодов. Яблоки, собранные в конце лета, несли в церковь, чтобы освятить, а после приготовить из них постные угощения.

Часть освященных яблок, уносили на кладбище и клали на могилы умершим родственникам и близким людям. Освещали хлебные колосья, которые от этого хорошо хранились до следующего года.

Девушки, заговаривали яблоки, чтобы в этом году выйти замуж и стать счастливой. Вкушая плоды они загадывали жениха, приговаривая: «Что загадано — то надумано! Что надумано — то сбудется! Что сбудется — не минуется!».

Несмотря на то, что работы в полях еще продолжались, Яблочный Спас особо почитался, поэтому устраивались народные гуляния с песнями и плясками.

Третий спас в августе

Третий Спас августа, который в народе называют Хлебный или Ореховый Спас, приурочен к церковному празднику, в честь обретения Образа Нерукотворного Спасителя нашего Христа.

29 августа , в праздник Спаса освящали хлеб, испеченный из муки нового урожая. Хлеб подавали на праздничный стол и угощали им близких людей и соседей. Первым, хлеб, должен попробовать самый старший мужчина в семье.

На Третий Спас люди шли в лес, собирать орехи, после весь собранный урожай высыпали на холст, а рядом стелили скатерть на которой были угощения. Праздник отмечался на природе в большем кругу гостей.

Три Спаса в августе — важные праздники для каждого православного человека. В них заключены вековые традиции, которые следует помнить. Желаем вам удачи и не забывайте нажимать на кнопки и

11.08.2015 01:20

Ежегодно в августе принято отмечать Спасы - народные и православные праздники. Узнав больше о последнем, ...

Яблочный Спас – известный праздник урожая (в настоящее время больше известен как церковный) и второй по счету спас (первый – медовый). Он приурочен к сбору урожая яблок и овощей, и, согласно народным приметам, означает, что осень уже совсем близко.Когда начинается яблочный спас


Праздник яблочный спас - древнее языческое празднество, но сегодня этот праздник больше связан с церковным праздником Преображения Господня. По аграрному календарю сбор яблок начинается с середины августа, а какого числа отмечают яблочный спас? По старому стилю этот праздник славяне отмечали 6 августа, в настоящее время второй по счету спас отмечают 19 августа.

Яблочный спас - история праздника


История праздника яблочный спас уходит глубоко в прошлое. Еще славяне-язычники первые урожаи яблок и всевозможных овощей приносили в жертву богам, а также проводили особый ритуал по благословению урожая и приношению благодарности матери - земли. До начала яблочного спаса в давние времена никто не кушал яблоки, так как считалось, по одной версии, что яблоки еще не приносят пользу, несмотря на то, что созрели, а по другой - что детям, которые покинули временный мир, не достанется гостинцев, если кто-то из родителей съест яблоко раньше времени.

Обряды на яблочный спас


Так как 19 августа наши предки считали днем, когда стирается грань между потусторонним и нашим миром, то неудивительно, что в этот день проводится большое количество всевозможных обрядов. Наиболее распространенные обряды на яблочный спас - это обряды на привлечение финансового благополучия, любви, обряд омоложения, обряд очищения дома и другие.

Например, обряд на очищения дома или обряд на очищение от негативной энергетики в доме советуют проводить таким образом. В праздник яблочного спаса необходимо взять обычное яблоко, разрезать на две половины, вынув из одной половинки сердцевину. Затем следует зажечь натуральную восковую свечу и обойти с ней дом (квартиру), останавливаясь в каждом углу, в оконном и дверном проемах, совершая круговые движения свечой три раза (обязательно по часовой стрелке). Воск, который стек со свечи, нужно аккуратно слить в ту половинку, в которой нет сердцевины, затем накрыть другой половиной и крепко скрепить яблоко ниткой. Чтобы окончательно завершить обряд по очищению, следует отнести яблоко на улицу и закопать подальше от своего дома.

Самыми главными традициями яблочного спаса являются обязательное угощения друг друга яблоками и приготовление всевозможных блюд из яблок. Еще одной традицией можно считать обязательное провожание заката солнца песнями.

Приметы на яблочный спас

Приметы на яблочный спас в основном связаны с природными прогнозами. Например, сухой яблочный спас - будет сухая осень, если дождливый, то и осень будет дождливой, ясный яблочный спас предрекает лютую зиму.

Окончание летнего сезона является знаменательным для православных христиан и особенно для тех, кто собирает урожай со своих огородов и хозяйств. Именно конец лета характеризуется множеством издавна любимых всеми за их важность среди народа.

В первую очередь август знаменуется и Хлебным (он же Ореховый) Спасом. Спас - это спасение души, очищение от грехов, обретение покаяния и успокоения души перед лицом бога. Все эти три праздника отмечаются в августе каждого года (с небольшим интервалом). Православные готовятся к ним заранее, т. к. они знаменуют начало сбора урожая, который можно употреблять в пищу. Все, что собрали за лето, хранится всю осень и зиму до следующего сбора урожая. Важно, чтобы урожай был собран вовремя, не раньше, чем предписано православным календарем.

Медовый Спас - мед на стол выставляй!

Первый праздник приходится на 14 августа. В этот день отмечается Число выбрано неслучайно, т. к. к этому времени мед в сотах поспевает и можно собирать первый урожай. Спас - это когда в церкви принято освящать мед, после чего он становится не просто лечебным, а имеет исцеляющие свойства. Для человека, питающегося таким медом, не страшны никакие заболевания, недуги полностью проходят и появляются духовные и физические силы в организме. Считается, что такой мед способствует омоложению за счет обновления клеток всего тела, т. к. он насыщается святым духом.

Полезная информация

В качестве традиционных советов можно использовать следующие рецепты.

Для улучшения обменных процессов в организме следует натощак каждое утро съедать кусочек хлеба, намазанный медом. Также рекомендуется растворять мед в стакане кипяченой воды и выпивать. Это позволит добавить в организм весь комплекс микроэлементов, а также улучшить состояние кроветворной системы. Именно поэтому принято считать, что с Медовым Спасом начинается праздник в доме, тепло на душе и здоровье всей семьи.

Какого числа Яблочный Спас?

После медового спаса начинается сразу пост, в который пекут маковые пироги, блины, едят мед и огурцы. В церковных календарях он именуется как Успенский, и связан он с Успением Богородицы Девы Марии. В этот пост отмечается еще один праздник - Яблочный Спас. Число 19 знаменует переход на осень, и этот великий праздник важен для прихожан и всех, кто выращивает яблоки, да и для простых мирян. Приятно угощать свежим урожаем бедных, больных и всех, кто встречается. Благодатный Яблочный Спас - это начало первых заморозков или просто понижения температуры на почве.

Яблоки созревают как раз к тому времени, когда отмечается этот праздник. Многие сорта спеют именно в августе, и поэтому считается, что пробовать их можно только с 19 августа.

В этот день, 19 августа, отмечается великий православный праздник - Преображение Господне, когда во все храмы несут плоды с деревьев для угощения и освещения. Все яблоки становятся волшебными и исполняют самые заветные желания.

История праздника

Начало данного праздника приходится на время жизни Иисуса Христа. Перед распятием Иисус так усердно молился на что ученики, присутствующие при этом, заметили, как Господь преобразился, и его одежды засияли белым небесным светом. Это подтверждало факт того, что Иисус Христос является сыном Божьим, и поэтому праздник называется «Преображение Господне».

С данным праздником связаны события, которые помогают человеку найти пусть к Богу и через покаяние преобразиться духовно. Для этого необходимо вспомнить все свои плохие поступки и покаяться, тогда Господь поможет найти путь истинный и простит все грехи.

В сельском хозяйстве с началом Яблочного Спаса связывают посадку озимых культур. В давние времена православные земледельцы приглашали для получения благословления священников, которые молились о том, чтобы следующий урожай был таким же хорошим, и благодарили Бога за урожайный год. На Руси провожали день песнями, т. к. считалось, что с этого дня начинало светить первое осеннее солнце. После этого уже наступали первые холода, а значит, нужно было начинать подготовку к зиме.

Ореховый Спас - начало осени!

Следующим событием августа является Ореховый Спас - это праздник, когда созревают орехи, хлеб, и поэтому его называют и Ореховым, и Хлебным одновременно. В Ореховый Спас принято посещать храм для получения благословения на следующий год и вознесения благодарности за полученный урожай в этом сезоне.

29 августа отмечается Ореховый Спас. Число это, так же как и предыдущие праздники, помогает людям объединиться для того, чтобы поблагодарить Господа Бога за урожай, ведь именно к этому дню поспевает хлеб на полях. В Ореховый, он же и Хлебный Спас, принято угощать орехами, употреблять их в пищу. Освящать орехи при этом необязательно.

Ореховый спас еще называют Нерукотворным, что означает, что образ Христа нерукотворен. Это название также пошло со времен жизни Иисуса Христа. История гласит, что Иисус, после того как умылся водой, вытер лицо полотенцем, на котором отобразился его лик. Затем с этого полотенца был написан образ Христа, который передавался от одного поколения императоров к другому, но в 12 веке был утерян и восстановлен только в копиях.

Благословленное время года!

С приходом Орехового Спаса начинается время для сбора в лесах грибов и ягод. Все праздники связаны именно с переходом из одного сезона года в другой. Так люди приучались соблюдать последовательность в уборке урожая, могли правильно употреблять в пищу созревшие продукты питания, запасать их на зиму и лечить различные болезни.

Во время Орехового Спаса заготавливали ветви орешника и пускали его в привычный обиход как оберег от злых сил и хвори. Также орешник используют для веников в банях. С их помощью излечиваются многие ревматические и простудные заболевания.

Сила природы дана человеку через плоды!

Орехи, так же как и мед, на Руси ценились особенно, поскольку в них содержится вся сила природы. Из кедровых делали настойки, которыми впоследствии исцеляли разного рода заболевания внутренних органов. В частности, настойка из кедровых орешков способна повысить иммунитет человека. Все дары природы человек использует с умом и благословлением Господним, поэтому праздники часто связывают с христианскими торжествами, чтобы еще больше укрепить веру и духовность. Многие целители соблюдают церковные посты для того, чтобы использовать в своих рецептах определенные ингредиенты, которые созревают в те или иные сезоны года.

Таким образом, дары природы способствуют укреплению здоровья человека, укреплению духа у православных, а кроме того, они являются символом объединения народа.

Яблочный Спас — народный праздник, приуроченный к православному торжеству Преображения Господня, в котором тесно переплелись церковные и народные традиции - в 2018 году, как и ежегодно, празднуют 19 августа.

В древние времена праздновали несколько Спасов, которые были приурочены ко времени созревания зерновых культур, овощей, фруктов и других даров земли - по сей день сохранились Медовый, Яблочный и Ореховый, которые отмечают в августе.

В церковном календаре все три Спаса связаны с Иисусом Христом и с его деяниями — слово "Спас" сокращенная форма от слова Спаситель.

Второй Спас или Спас на горе

Яблочный Спас, который также называют Второй Спас, Праздник первых плодов, Средний Спас, Горохов день, Первые осенины и так далее, напоминает о великой силе природы и ее неоценимых дарах.

Праздник плодородия в дохристианские времена отмечали в середине августа, на который приходилось окончание сбора урожая. В благодарность земле за хороший урожай люди приносили богам в жертву плоды и устраивали веселые народные гулянья с песнями и танцами.

С принятием христианства церковь связала это народное торжество с праздником Преображения Господня. Согласно Писанию, Иисус полностью преобразился, когда молился на горе Фавор со своими учениками — лицо Его просияло, а одежды стали ослепительно белыми.

© photo: Sputnik / Grigory Sisoev

Благодаря этому божественному явлению праздник стали называть - Спас на горе. Глубокий смысл этого праздничного дня заключен в соединении воедино божественной и человеческой сущности Иисуса Христа.

В Яблочный Спас каждому следует задуматься о праведности своей жизни, постараться преобразиться к лучшему.

Традиции и обычаи праздника

Во всех действующих православных храмах в этот день проходят праздничные службы — верующие идут в церковь для исповеди и причащения. Люди издавна считали, что в Яблочный Спас Бог посылает на людей Свое благословение.

После Богослужения освящаются фрукты - этот обычай восходит к Ветхому Завету, когда люди несли в храм гроздья винограда и злаки для благословения и в знак благодарности Богу.

На Руси виноград рос далеко не везде, поэтому традиция преобразовалась, и стали освящать яблоки, сбор которых приходился на Яблочный Спас. Соответственно яблоки, которые олицетворяют достаток и благополучие, стали главным символом праздника.

По традиции, прихожане по сей день несут в церковь корзинки с виноградом, яблоками и другими плодами, которые можно употреблять в пищу, только после проведения торжественного обряда освящения.

© photo: Sputnik / Alexander Kondratyuk

По древнему поверью, на Яблочный Спас ангелы на небесах, угощают души детей яблоками, а женщина, вкусившая плод раньше наступления праздника, лишала душу ребенка угощения. Поэтому после освящения плодов в церкви, родители, потерявшие детей, шли на кладбище и часть яблок оставляли на могилах или раздавали угощение в храме.

В наши дни после церковной службы принято идти на кладбище, чтобы почтить помять всех почивших родственников, а не только детей.

Чтобы благословить посев, люди часто приглашали священника и на поля.

На праздник запрещаются любые работы по дому, шитье, стирка и строительные работы — дозволяется только приготовление пищи и сбор урожая.

На Спас, пекут пироги, чаще всего используют начинку из яблок, добавляют мед и грецкие орехи. На столах, также присутствуют блинчики с различными начинками, сладкие каши, пирожки, печеные яблоки, компот из свежих фруктов. Угощали по традиции всех друзей и соседей, а вечером шли в поле и с песнями провожали лето.

Поскольку во время Яблочного Спаса продолжается Успенский пост, запрещена любая пища животного происхождения, но в праздник Преображения Господня - 19 августа церковный устав допускает вкушение рыбы и немного вина.

По старинному обычаю, в этот день хозяйки совершали ритуал очищения дома, для которого использовали яблоки и восковую церковную свечу. В частности, яблоко разрезали на две половинки и доставали сердцевину - в одну половинку ставили свечу и с ней обходили дом, читая молитвы и прося Господа защитить жилье от невзгод, а семье даровать мир и согласие.

© photo: Sputnik / Сергей Пятаков

Икона "Спас Нерукотворный"

Затем воск со свечи перекладывали в другую половинку яблока, крепко связывали две половинки плода веревкой, уносили подальше от дома и закапывали в земле. Завершив обряд очищения, хозяйки начинали готовить угощения.

В Яблочный Спас устраивались торги, на которых выставляли целые телеги с яблоками, а люди, имевшие сады, считали своим долгом в этот день угостить плодами больных, нищих и сирот.

Приметы и поверья

С Яблочным Спасом связано очень много примет и поверий, которые сохранились до наших дней.

Так, по народному поверью, первое съеденное яблоко, расскажет, чего ожидать от судьбы в ближайшем году. Если яблоко будет кислым, то впереди ждут неприятности, а вот если окажется сладким, то и жизнь будет полна радости и счастья. Кисло-сладкий плод всегда означал - крепкую семью, покой и уют в доме.

Девушки, съедая первое яблочко, часто обмакивали его в мед и загадывали свое самое заветное желание. В старину считали, что загаданное обязательно исполнится, если помыслы чисты и просьба идет от сердца.

Много примет связано было и с погодой — дождь на Второй Спас сулил мокрую и холодную зиму. А вот солнце и тепло в праздник - обещали снежную зиму, без сильных морозов.

Люди верили, что в этот день нельзя прогонять мух, если они садятся на руку — можно спугнуть счастье, поэтому нужно было подождать, пока она сама улетит.

Колосья пшеницы уродятся крупные, если во время посева дует северный ветер.

Если пчелы собираются в рой, и начался мелкий дождь, скоро наступит холодная и дождливая осень, а если на мед слетаются пчелы, то достаток в доме обеспечен.

Если листья на деревьях пожелтели на Яблочный Спас, значит в скором времени сильно похолодает.

Кто занимается шитьем на праздник — будет лить слезы всю жизнь.

Много скворцов на деревьях - к суровому январю.

Жениться и выходить замуж в этот день, как и в другие дни Успенского поста, категорический запрещалось, так как это считалось большим грехом. Есть поверье, что молодые, обручившиеся в дни Успенского поста, никогда не будут счастливыми.

По народным приметам, Яблочный Спас означает наступление осени и преображение природы. Принято считать, что ночи после 19 августа становятся намного холоднее.

Материал подготовлен на основе открытых источников

Завтра — Преображение, а послезавтра меня повезут куда-то к Храму Христа Спасителя, в огромный розовый дом в саду, за чугунной решеткой, держать экзамен в гимназию, и я учу и учу «Священную Историю» Афинского. «Завтра» — это только так говорят, — а повезут годика через два-три, а говорят «завтра» потому, что экзамен всегда бывает на другой день после Спаса-Преображения. Все у нас говорят, что главное — Закон Божий хорошо знать. Я его хорошо знаю, даже что на какой странице, но все-таки очень страшно, так страшно, что даже дух захватывает, как только вспомнишь. Горкин знает, что я боюсь. Одним топориком он вырезал мне недавно страшного «щелкуна», который грызет орехи. Он меня успокаивает. Поманит в холодок под доски, на кучу стружек, и начнет спрашивать из книжки. Читает он, пожалуй, хуже меня, но все почему-то знает, чего даже и я не знаю. «А ну-ка, — скажет, — расскажи мне чего-нибудь из божественного...» Я ему расскажу, и он похвалит:

— Хорошо умеешь, — а выговаривает он на «о», как и все наши плотники, и от этого, что ли, делается мне покойней, — не бось, они тебя возьмут в училищу, ты все знаешь. А вот завтра у нас Яблошный Спас... про него умеешь? Та-ак. А яблоки почему кропят? Вот и не так знаешь. Они тебя вспросют, а ты и не скажешь. А сколько у нас Спасов? Вот и опять не так умеешь. Они тебя учнуть вспрашивать, а ты... Как так у тебя не сказано? А ты хорошенько погляди, должно быть.

— Да нету же ничего... — говорю я, совсем расстроенный, — написано только, что святят яблоки!

— И кропят. А почему кропят? А-а! Они тебя вспросют, — ну, а сколько, скажут, у нас Спасов? А ты и не знаешь. Три Спаса. Первый Спас — загибает он желтый от политуры палец, страшно расплющенный, — медовый Спас, Крест выносят. Значит, лету конец, мед можно выламывать, пчела не обижается... уж пошабашила. Второй Спас, завтра который вот, — яблошный, Спас-Преображение, яблоки кропят. А почему? А вот. Адам-Ева согрешили, змей их яблоком обманул, а не ведено было, от греха! А Христос возшел на гору и освятил. С того и стали остерегаться. А который до окропенья поест, у того в животе червь заведется, и холера бывает. А как окроплено, то безо вреда. А третий Спас называется орешный, орехи поспели, после Успенья. У нас в селе крестный ход, икону Спаса носят, и все орехи грызут. Бывало, батюшке насбираем мешок орехов, а он нам лапши молочной — для розговин. Вот ты им и скажи, и возьмут в училищу.

Преображение Господне... Ласковый, тихий свет от него в душе — доныне. Должно быть, от утреннего сада, от светлого голубого неба, от ворохов соломы, от яблочков грушовки, хоронящихся в зелени, в которой уже желтеют отдельные листочки, — зелено-золотистый, мягкий. Ясный, голубоватый день, не жарко, август. Подсолнухи уже переросли заборы и выглядывают на улицу, — не идет ли уж крестный ход? Скоро их шапки срежут и понесут под пенье на золотых хоругвях. Первое яблочко, грушовка в нашем саду, — поспела, закраснелась. Будем ее трясти — для завтра. Горкин утром еще сказал:

— После обеда на Болото с тобой поедем за яблоками.

Такая радость. Отец — староста у Казанской, уже распорядился:

— Вот что, Горкин... Возьмешь на Болоте у Крапивкина яблок мер пять-шесть, для прихожан и ребятам нашим, «бели», что ли... да наблюдных, для освящения, покрасовитей, меру. Для причта еще меры две, почище каких. Протодьякону особо пошлем меру апортовых, покрупней он любит.

— Ондрей Максимыч земляк мне, на совесть даст. Ему и с Курска, и с Волги гонят. А чего для себя прикажете?

— Это я сам. Арбуз вот у него выбери на вырез, астраханский, сахарный.

— Орбузы у него... рассахарные всегда, с подтреском. Самому князю Долгорукову посылает! У него в лобазе золотой диплом висит на стенке под образом, каки орлы-те!.. На всю Москву гремит.

После обеда трясем грушовку. За хозяина — Горкин. Приказчик Василь-Василич, хоть у него и стройки, а полчасика выберет — прибежит. Допускают еще, из уважения, только старичка-лавочника Трифоныча. Плотников не пускают, но они забираются на доски и советуют, как трясти. В саду необыкновенно светло, золотисто: лето сухое, деревья поредели и подсохли, много подсолнухов по забору, кисло трещат кузнечики, и кажется, что и от этого треска исходит свет — золотистый, жаркий. Разросшаяся крапива и лопухи еще густеют сочно, и только под ними хмуро; а обдерганные кусты смородины так и блестят от света. Блестят и яблони — глянцем ветвей и листьев, матовым лоском яблок, и вишни, совсем сквозные, залитые янтарным клеем. Горкин ведет к грушовке, сбрасывает картуз, жилетку, плюет в кулак.

— Погоди, стой... — говорит он, прикидывая глазом. — Я ее легким трясом, на первый сорт. Яблочко квелое у ней... ну, маненько подшибем — ничего, лучше сочком пойдет... а силой не берись!

Он прилаживается и встряхивает, легким трясом. Падает первый сорт. Все кидаются в лопухи, в крапиву. Вязкий, вялый какой-то запах от лопухов, и пронзительно едкий — от крапивы, мешаются со сладким духом, необычайно тонким, как где-то пролитые духи, — от яблок. Ползают все, даже грузный Василь-Василич, у которого лопнула на спине жилетка, и видно розовую рубаху лодочкой; даже и толстый Трифоныч, весь в муке. Все берут в горсть и нюхают: ааа... гру-шовка!..

Зажмуришься и вдыхаешь, — такая радость! Такая свежесть, вливающаяся тонко-тонко, такая душистая сладость- крепость — со всеми запахами согревшегося сада, замятой травы, растревоженных теплых кустов черной смородины. Нежаркое уже солнце и нежное голубое небо, сияющее в ветвях, на яблочках...

И теперь еще, не в родной стране, когда встретишь невидное яблочко, похожее на грушовку запахом, зажмешь в ладони зажмуришься, — и в сладковатом и сочном духе вспомнится, как живое, — маленький сад, когда-то казавшийся огромным, лучший из всех садов, какие ни есть на свете, теперь без следа пропавший... с березками и рябиной, с яблоньками, с кустиками малины, черной, белой и красной смородины, крыжовника виноградного, с пышными лопухами и крапивой, далекий сад... — до погнутых гвоздей забора, до трещинки на вишне с затеками слюдяного блеска, с капельками янтарно-малинового клея, — все, до последнего яблочка верхушки за золотым листочком, горящим, как золотое стеклышко!.. И двор увидишь, с великой лужей, уже повысохшей, с сухими колеями, с угрязшими кирпичами, с досками, влипшими до дождей, с увязнувшей навсегда опоркой... и серые сараи, с шелковым лоском времени, с запахами смолы и дегтя, и вознесенную до амбарной крыши гору кулей пузатых, с овсом и солью, слежавшеюся в камень, с прильнувшими цепко голябями, со струйками золотого овсеца... и высокие штабеля досок, плачущие смолой на солнце, и трескучие пачки драни, и чурбачки, и стружки...

— Да пускай, Панкратыч!.. — оттирает плечом Василь-Василич, засучив рукава рубахи, — ей-Богу, на стройку надоть!..

— Да постой, голова елова... — не пускает Горкин, — побьешь, дуролом, яблочки...

Встряхивает и Василь-Василич: словно налетает буря, шумит со свистом, — и сыплются дождем яблочки, по голове, на плечи. Орут плотники на досках: «эт-та вот тряхану-ул, Василь-Василич!» Трясет и Трифоныч, и опять Горкин, и еще раз Василь-Василич, которого давно кличут. Трясу и я, поднятый до пустых ветвей.

— Эх, бывало, у нас трясли... зальешься! — вздыхает Василь-Василич, застегивая на ходу жилетку, — да иду, черрт вас..!

— Черкается еще, елова голова... на таком деле... — строго говорит Горкин. — Эн еще где хоронится!.. — оглядывает он макушку. — Да не стрясешь... воробьям на розговины пойдет, последышек.

Мы сидим в замятой траве; пахнет последним летом, сухою горечью, яблочным свежим духом; блестят паутинки на крапиве, льются-дрожат на яблоньках. Кажется мне, что дрожат они от сухого треска кузнечиков.

— Осенние-то песни!.. — говорит Горкин грустно. — Прощай, лето. Подошли Спасы — готовь запасы. У нас ласточки, бывало, на отлете... Надо бы обязательно на Покров домой съездить... да чего там, нет никого.

Сколько уж говорил — и никогда не съездит: привык к месту.

— В Павлове у нас яблока... пятак мера! — говорит Трифоныч. — А яблоко-то какое... па-влов-ское!

Меры три собрали. Несут на шесте в корзине, продев в ушки. Выпрашивают плотники, выклянчивают мальчишки, прыгая на одной ноге:

Крива-крива ручка,

Кто даст — тот князь,

Кто не даст — тот собачий глаз.

Собачий глаз! Собачий глаз!

Горкин отмахивается, лягается:

— Махонькие, что ли... Приходи завтра к Казанской — дам и пару.

Запрягают в полок Кривую. Ее держат из уважения, но на Болото и она дотащит. Встряхивает до кишок на ямках, и это такое удовольствие! С нами огромные корзины, одна в другой. Едем мимо Казанской, крестимся. Едем по пустынной Якиманке, мимо розовой церкви Ивана Воина, мимо виднеющейся в переулке белой — Спаса в Наливках, мимо желтеющего в низочке Марона, мимо краснеющего далеко, за Полянским Рынком, Григория Неокессарийского. И везде крестимся. Улица очень длинная, скучная, без лавок, жаркая. Дремлют дворники у ворот, раскинув ноги. И все дремлет: белые дома на солнце, пыльно-зеленые деревья, за заборчиками с гвоздями, сизые ряды тумбочек, похожих на голубые гречневички, бурые фонари, плетущиеся извозчики. Небо какое-то пыльное, — «от парева», — позевывая, говорит Горкин. Попадается толстый купец на извозчике, во всю пролетку, в ногах у него корзина с яблоками. Горкин кланяется ему почтительно.

— Староста Лощенов с Шаболовки, мясник. Жа-дный, три меры всего. А мы с тобой закупим боле десяти, на всю пятерку.

Вот и Канава, с застоявшейся радужной водою. За ней, над низкими крышами и садами, горит на солнце великий золотой купол Христа Спасителя. А вот и Болото, по низинке, — великая площадь торга, каменные «ряды», дугами. Здесь торгуют железным ломом, ржавыми якорями и цепями, канатами, рогожей, овсом и солью, сушеными снетками, судаками, яблоками... Далеко слышен сладкий и острый дух, золотится везде соломкой. Лежат на земле рогожи, зеленые холмики арбузов, на соломе разноцветные кучки яблока. Голубятся стайками голубки. Куда ни гляди — рогожа да солома.

— Бо-льшой нонче привоз, урожай на яблоки, — говорит Горкин, — поест яблочков Москва наша.

Мы проезжаем по лабазам, в яблочном сладком духе. Молодцы вспарывают тюки с соломой, золотится над ними пыль. Вот и лабаз Крапивкина.

— Горкину-Панкратычу! — дергает картузом Крапивкин, с седой бородой, широкий. — А я-то думал — пропал наш козел, а он вон он, седа бородка!

Здороваются за руку. Крапивкин пьет чай на ящике. Медный зеленоватый чайник, толстый стакан граненый. Горкин отказывается вежливо: только пили, — хоть мы и не пили. Крапивкин не уступает: «палка на палку — плохо, а чай на чай — Якиманская, качай!» Горкин усаживается на другом ящике, через щелки которого, в соломке глядятся яблочки. — «С яблочными духами чаек пьем!» — подмигивает Крапивкин и подает мне большую синюю сливу, треснувшую от спелости. Я осторожно ее сосу, а они попивают молча, изредка выдувая слово из блюдечка вместе с паром. Им подают еще чайник, они пьют долго и разговаривают как следует. Называют незнакомые имена, и очень им это интересно. А я сосу уже третью сливу и все осматриваюсь. Между рядками арбузов на соломенных жгутиках-виточках по полочкам, над покатыми ящичками с отборным персиком, с бордовыми щечками под пылью, над розовой, белой и синей сливой, между которыми сели дыньки, висит старый тяжелый образ в серебряном окладе, горит лампадка. Яблоки по всему лабазу, на соломе. От вязкого духа даже душно. А в заднюю дверь лабаза смотрят лошадиные головы — привезли ящики с машины. Наконец подымаются от чая и идут к яблокам. Крапивкин указывает сорта: вот белый налив, — «если глядеть на солнышко, как фонарик!» — вот ананасное-царское, красное, как кумач, вот анисовое монастырское, вот титовка, аркад, боровинка, скрыжапель, коричневое, восковое, бель, ростовка-сладкая, горьковка.

— Наблюдных-то?.. — показистей тебе надо... — задумывается Крапивкин. — Хозяину потрафить надо?.. Боровок крепонек еще, поповка некрасовита...

— Да ты мне, Ондрей Максимыч, — ласково говорит Горкин, — покрасовитей каких, парадных. Павловку, что ли... или эту, вот как ее?

— Этой не-ту, — смеется Крапивкин, — а и есть, да тебе не съесть! Эй, открой, с Курска которые, за дорогу утомились, очень хороши будут...

— А вот, поманежней будто, — нашаривает в соломе Горкин, — опорт никак?..

— Выше сорт, чем опорт, называется — кампорт!

— Ссыпай меру. Архирейское, прямо... как раз на окропление.

— Глазок-то у тебя!.. В Успенский взяли. Самому протопопу соборному отцу Валентину доставляем, Анфи-теятрову! Проповеди знаменито говорит, слыхал небось?

— Как не слыхать... золотое слово!

Горкин набирает для народа бели и россыпи, мер восемь. Берет и притчу титовки, и апорту для протодьякона, и арбуз сахарный, «каких нет нигде». А я дышу и дышу этим сладким и липким духом. Кажется мне, что от рогожных тюков, с намазанными на них дегтем кривыми знаками, от новых еловых ящиков, от ворохов соломы — пахнет полями и деревней, машиной, шпалами, далекими садами. Вижу и радостные «китайские», щечки и хвостики их из щелок, вспоминаю их горечь-сладость, их сочный треск, и чувствую, как кислит во рту. Оставляем Кривую у лабаза и долго ходим по яблочному рынку. Горкин, поддев руки под казакин, похаживает хозяйчиком, трясет бородкой. Возьмет яблоко, понюхает, подержит, хотя больше не надо нам.

— Павловка, а? мелковата только?..

— Сама она, купец. Крупней не бывает нашей. Три гривенника полмеры.

— Ну что ты мне, слова голова, болясы точишь!.. Что я, не ярославский, что ли? У нас на Волге — гривенник такие.

— С нашей-то Волги версты до-лги! Я сам из-под Кинешмы.

И они начинают разговаривать, называют незнакомые имена, и им это очень интересно. Ловкач-парень выбирает пяток пригожих и сует Горкину в карманы, а мне подает торчком на пальцах самое крупное. Горкин и у него покупает меру.

Пора домой, скоро ко всенощной. Солнце уже косится. Вдали золотеет темно выдвинувшийся над крышами купол Иван-Великого. Окна домов блистают нестерпимо, и от этого блеска, кажется, текут золотые речки, плавятся здесь, на площади, в соломе. Все нестерпимо блещет, и в блеске играют яблочки.

Едем полегоньку, с яблоками. Гляжу на яблоки, как подрагивают они от тряски. Смотрю на небо: такое оно спокойное, так бы и улетел в него.

Праздник Преображения Господня. Золотое и голубое утро, в холодочке. В церкви — не протолкаться. Я стою в загородке свечного ящика. Отец позвякивает серебрецом и медью, дает и дает свечки. Они текут и текут из ящиков изломившейся белой лентой, постукивают тонко-сухо, прыгают по плечам, над головами, идут к иконам — передаются — к «Празднику!». Проплывают над головами узелочки — все яблоки, просвирки, яблоки. Наши корзины на амвоне, «обкадятся», — сказал мне Горкин. Он суетится в церкви, мелькает его бородка. В спертом горячем воздухе пахнет нынче особенным — свежими яблоками. Они везде, даже на клиросе, присунуты даже на хоругвях. Необыкновенно, весело — будто гости, и церковь — совсем не церковь. И все, кажется мне, только и думают об яблоках. И Господь здесь со всеми, и Он тоже думает об яблоках: Ему-то и принесли Их — посмотри, Господи, какие! А Он посмотрит и скажет всем: «ну и хорошо, и ешьте на здоровье, детки!» И будут есть уже совсем другие, не покупные, а церковные яблоки, святые. Это и есть — Преображение.

Приходит Горкин и говорит: «пойдем, сейчас окропление самое начнется». В руках у него красный узелок — «своих». Отец все считает деньги, а мы идем. Ставят канунный столик. Золотой-голубой дьячок несет огромное блюдо из серебра, красные на нем яблоки горою, что подошли из Курска. Кругом на полу корзинки и узелки. Горкин со сторожем тащат с амвона знакомые корзины, подвигают «под окропление, поближе». Все суетятся, весело, — совсем не церковь. Священники и дьякон в необыкновенных ризах, которые называются «яблочные», — так говорит мне Горкин. Конечно, яблочные! По зеленой и голубой парче, если вглядеться сбоку, золотятся в листьях крупные яблоки и груши, и виноград, — зеленое, золотое, голубое: отливает. Когда из купола попадает солнечный луч на ризы, яблоки и груши оживают и становятся пышными, будто они навешаны. Священники освящают воду. Потом старший, в лиловой камилавке, читает над нашими яблоками из Курска молитву о плодах и винограде, — необыкновенную, веселую молитву, — и начинает окроплять яблоки. Так встряхивает кистью, что летят брызги, как серебро, сверкают и тут, и там, отдельно кропит корзины для прихода, потом узелки, корзиночки... Идут ко кресту. Дьячки и Горкин суют всем в руки по яблочку и по два, как придется. Батюшка дает мне очень красивое из блюда, а знакомый дьякон нарочно, будто, три раза хлопает меня мокрой кистью по голове, и холодные струйки попадают мне за ворот. Все едят яблоки, такой хруст. Весело, как в гостях. Певчие даже жуют на клиросе. Плотники идут наши, знакомые мальчишки, и Горкин пропихивает их — живей проходи, не засть! Они клянчат: «дай яблочка-то еще, Горкин... Мишке три дал!..» Дают и нищим на паперти. Народ редеет. В церкви видны надавленные огрызочки, «сердечки». Горкин стоит у пустых корзин и вытирает платочком шею. Крестится на румяное яблоко, откусывает с хрустом — и морщится:

— С кваском... — говорит он, морщась и скосив глаз, и трясется его бородка. — А приятно, ко времю-то, кропленое...

Вечером он находит меня у досок, на стружках. Я читаю «Священную Историю».

— А ты небось, ты теперь все знаешь. Они тебя вспросют про Спас, или там, как-почему яблоко кропят, а ты им строгай и строгай... в училищу и впустят. Вот погляди вот!..

Он так покойно смотрит в мои глаза, так по-вечернему светло и золотисто-розовато на дворе от стружек, рогож и теса, так радостно отчего-то мне, что я схватываю охапку стружек, бросаю ее кверху, — и сыплется золотистый, кудрявый дождь. И вдруг, начинает во мне покалывать — от непонятной ли радости, или от яблоков, без счета съеденных в этот день, — начинает покалывать щекотной болью. По мне пробегает дрожь, я принимаюсь безудержно смеяться, прыгать, и с этим смехом бьется во мне желанное, — что в училище меня впустят, непременно впустят!