Детский дом в китае. Детские дома в бангладеш

Оказывается, на один миллион пар, набравшихся смелости завести второго ребенка, в Китае насчитывается около полмиллиона сирот. Согласно официальной статистике на конец 2014 года 515 тысяч детей в Китае живут в детских домах и такое же количество усыновлены либо «пребывают под общественной опекой». Суммарное количество брошенных детей в КНР доходит до миллиона, а динамика нагоняет грусть: 500 тысяч в 2009 году, 715 тысяч в 2012 году и уже один миллион – в 2014 году. В Китае ежегодно регистрируют около 100 тысяч детей-сирот.

Подобные цифры поражают даже профессионалов, работающих с Китаем долгое время. В государстве семейных ценностей - Китае, там, где ребенка именуют «маленьким императором», где на улицах, строениях, да и везде можно наблюдать изображения смеющихся малышей – покинуты полмиллиона детей. Естественно, для миллиардной страны это число не сильно и большое, однако на фоне уменьшения желания китайцев заводить второго ребенка – вполне однозначный сигнал о волнующем подрыве семейных ценностей в государстве.

Проблема встала настолько серьезно, что в октябре 2010 года первый раз в истории национальное правительство Поднебесной заговорило о детях сиротах, на нужды которых выделили 2,5 млрд юаней (порядка 400 млн долларов). На сегодняшний день в Китае открыто свыше 800 пунктов приема покинутых детей. В республике работает порядка 4500 детских домов, большинство из которых частные, где могут поселиться 990 тысяч детей.

Продолжительное время, никому не удавалось ответить, сколько на самом деле в Китае сирот, пока Министерство образования в 2005 году впервые не взялось за данный вопрос. Исследование продемонстрировало, что на то время на материковом Китае жило около 573 тысяч несовершеннолетних сирот, 90% из которых проживают в сельской местности. Больше всего таких детей, в тибетском регионе, даже более, нежели в мегаполисах Пекине и Шанхае. В их числе много детей, потерявших родителей в результате стихийных бедствий – уносящие жизни людей землетрясения вовсе не редкость в Юго-Западном регионе страны. Однако главная причина стремительного роста числа детей сирот спровоцирована отказом от опеки над малышом родственников, после получения субсидии от правительства.

Детдома для детей, родители которых арестованы

Sunvillage, детский дом в Пекине, работает уже порядка 20 лет, и за этот период «вырастил» примерно 2000 детей-сирот. На сегодняшний день там живет порядка 100 детей. Они являются детьми заключенных. Из-за своего происхождения, они не способны получить необходимого сочувствия от окружающих. Эти дети являются совершенно здоровыми, и по этой причине не могут претендовать на субсидии от правительства. Единственное, на что они могут рассчитывать, это на помощь от волонтерских объединений, состоящих из сотрудников фирм, спортивных команд, участников шоу-бизнеса, студентов, и зарубежных граждан. Еще одно статья прибыли детдома - продажа овощей и фруктов, выращиваемых на территории детского дома.

Дети-инвалиды

Taiyun, детский реабилитационный центр для детей с нарушением слуха. В КНР примерно 200 тысяч детей с проблемами слуха. Ежегодно это количество увеличивается на 30 тысяч.

Операция, проведенная до 7 лет, повышает возможность поправления слуха на 90%. Однако для проведения операции на одно ухо нужно 20 тысяч юаней (приблизительно две-три средние зарплаты городского жителя), и вовсе не каждая семья способна такое позволить. На территории этого детдома воспитываются примерно сто детей, большинство из которых недееспособные мальчики из ближайших провинций. Тут серьезный поток детей, так как в соседних городах отсутствуют соответствующие кадры, чтобы взаимодействовать с детьми. Но такие дети не могут рассчитывать на поддержку от правительства из-за прописки – в КНР по сей день работает система «прикрепления» граждан к определенной провинции с помощью медстраховки, пенсии, банковских счетов и прочего. В минувшем году детдом едва ли не лишился занимаемого здания, поскольку арендатор пожелал передать его более платежеспособному пользователю.

В Израиле вообще очень любят детей и относятся к ним трепетно. Так, молодожены не «живут для себя», а сразу после свадьбы задумываются о ребенке. Если же он не появляется через год после начала их совместной жизни, они обращаются в центр по искусственному оплодотворению. Причем, дорогостоящие процедуры оплачивает государство. Отказываются от детей в Израиле очень редко, но если такое случается, ребенка сразу же усыновляют. Более того, с женщинами, желающими сделать аборт, проводят беседы и предлагают им родить малыша и отдать на усыновление, получив за это значительное вознаграждение.
Однако, к сожалению, встречаются не совсем честные «мамочки», которые пытаются на данной ситуации заработать, вымогая деньги у усыновителей. Дело в том, что в Израиле существует закон, защищающий права биологических родителей. В течение года после отказа от ребенка они могут передумать и вернуть его. Объясняется это сложным психологическим состоянием только что родившей женщины, послеродовая депрессия которой в сочетании со страхом перед неизвестным будущим, которое ожидает ее и ребенка, толкают мать на необдуманный поступок. О ребенке, как ни странно, думают в последнюю очередь, как, впрочем, и об усыновителях. Хотя стоило бы подумать как раз о них. Ведь биологическая мать, если она в самом деле решает вернуть ребенка, делает это в течение нескольких дней (которые все равно уходят на оформление документов). За год же малыш становится родным для усыновителей, да и он уже все понимает и считает их своими родителями. Забрать практически годовалого ребенка у одних родителей и отдать другим - большой стресс для ребенка. Но закон есть закон, и он в строго соблюдается.
Известно нашумевшее дело о том, как в суд обратились усыновители, у которых через полгода после рождения ребенка опомнившаяся мамаша, получившая вознаграждение в момент усыновления, стала вымогать деньги. В суде всем присутствующим было ясно, что ребенок биологическим родителям (к тому времени возник еще и отец, которого до этого рождение младенца и вовсе не интересовало) не нужен, они лишь хотят выжать из ситуации побольше денег. Однако решение суда было отдано в пользу биологических родителей. Но усыновители не отчаялись и продолжали бороться за ребенка в суде. Пока тянулось разбирательство, ребенку исполнилось два года. Выяснилось, что отец ребенка смертельно болен, и только это склонило судей в сторону усыновителей. Побоявшись, что малыш окажется на улице, они приняли решение отдать ребенка приемным родителям.
Вообще же израильский детский дом является местом, где ребенок ожидает, пока будут оформлены все необходимые документы на усыновление. Место это может быть разным: малышей отправляют в семьи, где уже есть свои дети, и семья за вознаграждение присматривает за чужими детьми. Школьников помещают в интернат, но от российского детского дома он отличается разительно.

Больные дети содержатся в больницах. Их постоянно посещают волонтеры, которые при желании усыновить знакомого ребенка, получают приоритет. Одной из таких волонтерских организаций является «Хибук ришон», что означает «Первое объятие». В число семей, которые желают взять приемного ребенка, значительно превышает количество детей, нуждающихся в приемной семье. Не остаются без внимания и больные дети, дети-инвалиды.
В Израиле не существует такое понятие, как беспризорники, в принципе. Здесь готовы усыновить любого ребенка, лишившегося родителей. Такое положение дел лучше всего характеризует общество! Люди, которые заботятся о детях, причем, не только о своих, но и о чужих, думают о будущем своей страны.

Сегодня мы приехали в китайскую деревеньку Чжугэцунь.

Во всех китайских деревнях я первым делом обращаю внимание на надписи на стенах, плакаты и разные растяжки со слоганами, которые обычно развешаны повсюду.

Здесь на удивление ничего из этого я пока не увидела, но завтра утром мы еще пойдем на разведку и, надеюсь, я найду что-нибудь интересное.

Но раз зашла такая тема, вот вам история про одну из самых распространенных надписей прошлых лет в китайских деревнях.

История про то, как в Китае убивали новорожденных девочек.

В 1979 году в Китае была провозглашена политика «Одна семья - один ребёнок». То есть каждая китайская женщина (за исключением женщин из малочисленных народов) имела право родить только одного ребёнка. Правительство так население сократить захотело, короче.
Затеяв эту заварушку, китайское правительство не учло двух фактов:
1. Китай в то время являлся невероятно патриархальной страной, где сыновья были в почете, а рождение дочери считалось неудачей.
2. В Китае существует традиция специальных подношений мертвым - раз в год живые китайцы идут на могилы к своим мертвым родственникам и сжигают всякие безделушки: фальшивые деньги, игрушечные машины, еду, бумажные украшения. Согласно традиции, таким образом китайцы передают ценные вещи в мир усопших, чтобы их родственникам там счастливо жилось. И основной нюанс в том, что традиционно такие подношения имели право делать только родственники мужского пола. То есть если старый китаец и его жена умирали, не оставив после себя ни одного сына, то это значило, что в загробной жизни они будут жить в бедности и несчастии.

В свете этих двух фактов не удивительно, что китайская политика по контролю за ростом населения приняла пугающий оборот. А именно - когда китаянка беременела, её семья посылала ее на узи, и если выяснялось, что пол ребёнка не мужской, женщина делала аборт.
Через несколько лет чиновники засекли, что в стране рождается чудовищно мало девочек. Были проведены исследования и установлены причины.

Следующий гениальный шаг китайского правительства - запрет узи для определения пола плода!
Тут китайское правительство показало полное незнание собственного народа, потому что дальше начался настоящий кошмар. Лишенные возможности узнать пол ребёнка и вовремя сделать аборт, многие китайцы ждали рождения ребенка, чтобы узнать пол, и если рождалась неугодная девочка, её топили или бросали на улице. Особенно эта практика была распространена в деревнях, где традиции были очень сильны, а люди очень необразованны.

Под гнетом обстоятельств растерявшиеся чиновники разрешили деревенским жителям иметь по два ребёнка, если первый ребёнок «не удался» (читай «девочка»). Но китайские власти не подумали (ох уж эти китайский власти!), что в семье может родиться две девочки . И тогда вторую ожидала незавидная участь. В общем в итоге чиновники плюнули и разрешили деревенским иметь по три ребёнка.
Вместе с этими нововведениями китайское правительство развернуло масштабную компанию 男女都一样 , что в вольном переводе означает «Мальчик или девочка - всё равно!».

В настоящее время убийства новорожденных девочек в китайских городах практически сошли на нет, хотя в деревнях - особенно в бедных районах страны - всё еще висят плакаты, которые умоляют китайских крестьян не убивать своих детей (точный перевод: "Запрещается дискриминировать, истязать, бросать младенцев женского пола" ):

В 2014 году в Китае мужчин на 40 млн больше, чем женщин. Чудовищный демографический перевес, вследствие которого женщины становятся почитаемы и всевластны (ибо спрос на них превышает предложение), мужчины живут в вечном страхе одиночества, а страна с ужасом ждёт, во что всё это выльется.

Мораль: а вот нехрен предрассудки и традиции ставить выше здравого смысла и человеческой жизни.

« Общество, в котором есть детские дома и постоянно увеличивается число брошенных отказных детей, будущего не имеет. В обществе, в котором появляются бездомные дети, родители отказываются от своих собственных детей, нет чувства преемственности и родства, в этом обществе стираются грани добра и зла».

Так считает банкир Роман Авдеев. Несколько лет назад он понял, что со стороны, помогая детским домам материально, ничего не изменить. Тогда он усыновил 16 детей. Когда он принес крестить сразу 8 малышей, в храме сразу не поняли, откуда столько детей: «Это – мои дети!» – гордо ответил Авдеев. «А это кто же, – показывая на нянь, которые держали по малышу каждая, спросила сотрудница». – «А это – мои жены!», – радостно объяснил Авдеев. Шутку приняли тепло. Авдеев усыновляет детей в возрасте до года, не выбирая детей специально и не меняя данные в детдоме имена.

Почему Роман Авдеев считает систему детских домов неэффективной, как быть с зарубежными усыновлениями и почему нет жизни у страны, где есть детские дома – об этом он рассказал в интервью главному редактору Правмира Анне Даниловой.

– Роман Иванович, итак, почему у общества, где есть сироты, нет будущего?

– Эти слова надо понимать не в экономическом смысле – рост количества детских домов экономически общество не напрягает.

Из 18 тысяч усыновителей детей из России, 3 тысячи – это иностранцы. Это почти 20%! Я и раньше понимал, что у нас мало усыновителей, но официальные цифры (данные председателя Верховного суда России В. Лебедева – прим.ред.) меня просто подкосили, а ведь если посмотреть реально, то каждого четвертого ребенка в России усыновляют граждане других стран. Это позор для нации!

– Сегодня часто ставится вопрос о том, чтобы запретить усыновлять наших детей за рубеж – оттуда приходят тревожные вести, регулярно там умирают усыновленные из России дети…

– Конечно, меня глубоко возмущают и истории с возвратом детей и особенно со смертью. Но американцы никогда не замалчивают такие трагические случаи в приемных семьях. Мне бы хотелось видеть и статистику того, что происходит у нас в России в приемных семьях. Она наверняка есть, но почему-то об этих цифрах стыдливо умалчивают. И американцы же не воруют наших детей и не тайком вывозят их из страны. Это наши бездомные брошенные дети, для которых общество не может создать условия для жизни на родине. 50 тысяч детей каждый год бросают в роддомах и еще несколько тысяч изымают из неблагополучных семей. Какое будущее у них? что мы здесь в России готовы для них сделать?

Мне видится, что в нашем обществе очень часто возникает какая-то фальшивая гордость, вот мы - русские, мы православные, мы особый народ, у которого особые отношения с Богом. А вдруг приезжают из-за океана какие-то непонятные люди, у нас с ними есть противостояние в области экономики и геополитики, и они еще и наших детей усыновляют! А при этом совершенно забывается, что что сама возможность усыновлять российских детей в США появляется исключительно потому, что они у нас в России бездомные.

– Если бы не было случаев такой трагической смерти приемных детей, никто не был бы против усыновления за рубеж!

– А многим ли известно, что за почти 20 лет за рубежом погибло 18 детей-сирот из 91 тыс. 861 ребенка из России. А из 158 тыс. 974 ребенка, усыновленных россиянами по данным Минздравсоцразвития, за 15 лет, начиная с 1991 года, погибли 1220 усыновленных российскими гражданами детей (!). А еще прибавьте к этому, что в прошлом году было 8 тыс. случаев отказа приемных родителей от взятых ими сирот. Каждого третьего усыновленного потом снова возвращают в детдом.

Проблема детей-сирот глубже, проблема в нашем отношении к брошенным детям: если у нас таков менталитет, если мы позволяем, чтобы росло количество брошенных детей, то общество само себя разрушает, у такого общества нет будущего.

4 факта о детях-сиротах

• 105688 детей, оставшихся без попечения родителей, находящихся под надзором в организациях для детей-сирот (2011 г.)
• 15 000 детей в год усыновители возвращают в детские дома
• 1220 усыновленных детей погибли за 15 лет в России (12 детей убиты усыновителями-россиянами, 23 получили тяжелые травмы от приемных родителей).
• 19 детей , усыновленных за рубеж, погибли за 18 лет.

– Поменять менталитет – это нужны годы и годы. А в чем вы видите главную проблему самих детских домов? Не хватает ресурсов, денег?

– Государство тратит колоссальное количество денег на ребенка. В большинстве детских домов персонала больше, чем детей.

– Наверное, не все средства до детей доходят, мягко говоря…

– Я не думаю, что выделяемые деньги воруются, я не могу себе представить, что директора детских домов будут класть детские деньги к себе в карман. Нет, но деньги расходуются очень неэффективно.

– В чем это проявляется?

– Типичная картина детского дома – день ото дня воспитатели вместе с детьми всех возрастов смотрят телевизор. Когда бы ты ни пришел – все вместе застыли перед экраном. Многие дети катастрофически отстают в развитии, их нельзя устроить даже в самую простую сельскую школу, ими надо заниматься! Но когда я спрашиваю директора детского дома, что можно сделать, чтобы изменить ситуацию (каких только сегодня нет развивающих методик, программ, учебников!), она говорит, что вот тут краска облупилась, тут ремонта давно не было, а там дверь надо заменить! И еще повторяет, что надо наказывать родителей, которые бросают детей. Я не слышал никаких предложений по изменениям в общем образовательном и воспитательном процессе! Директор детдома об этом и не думает. Люди душевные, пироги вкусные, но к профессиональному воспитанию это отношения не имеет.

– Ну, ремонт тоже нужен…

– Ремонт, конечно, нужен, только вот посмотрите на детские лагеря и пансионы в Европе? Состоятельные европейцы, которые могут позволить детям любое воспитание, отдают детей в лагеря на лето, а иногда и на постоянное обучение в школы, где условия не лучше (а иногда и похуже), чем в российских детских домах. У нас, правда, двери покрашены зеленой краской, там другой, но, по сути, то же самое. Комнаты, где спят по 4 человека, где удобства на этаже, кампусы с неидеальным ремонтом, и «школа выживания», в которой детей из состоятельных европейских семей учатся, как впятером пообедать на 30 евро, например. Родители это приветствуют и заранее записывают ребенка в такие лагеря.

Сегодня государство тратит на детей больше, чем часто тратится в семьях.

– Но до детей доходит, наверное, немногое…

– До детей мало доходит воспитания! Я далек от мысли, что люди, которые работают в детских домах, воруют. Сама система работы в детском доме неэффективна: задействовано очень много людей, но нет понимания того, что делать. Может быть, нет и желания.

Денег, на мой взгляд, выделяется много, но государство не может повлиять на наш менталитет! Это наша задача, моя, ваша. Надо переходить от социального иждивенчества к социальной ответственности. Надо переходить к ответственности, справедливость в некоторых областях заменить словом эффективность.

– Как решать проблему системно?

– Если говорить о системе, надо сократить количество детских домов, сделать детдома в крупных городах и основной акцент уделять на развитие и социализацию детей.

– В небольших детских домах есть возможность уделить ребенку намного больше внимания!

– Вопрос не в том, сколько уделять внимание, а как! Детьми надо заниматься. Сидеть и смотреть телевизор весь день – это не значит заниматься ребенком. А эффективно преподавать можно и большим группам.

– Менять штат сотрудников?

– Бесполезно. Менять установки всей системы. Она должна быть нацелена на интересы детей, а не на интересы государства.

– Что это значит на практике?

– Любой человек, который столкнулся с системой усыновления, испытывает сюрреалистические сложности. Часто говорят о документах, но их минимум, и все документы действительно нужны. Но ведь когда родители становятся кандидатами на усыновление и идут в суд, если ты в опеке не знаешь Марь Петровну, с тобой даже разговаривать не будут. Ко мне все время обращаются люди и просят помочь с контактами опеки. Если просто позвонить в опеку, окажется, что детей нет, надо вставать в очередь и пройти все круги ада. Интересами детей никто не занимается…

– Трудно требовать от учителей и воспитателей такой работы, как в Европе. Там учитель — престижная и высокооплачиваемая профессия…

– Да, главные вопросы лежат в сфере образования. Ее надо сделать более конкурентноспособной и востребованной. Ведь, понимаете, если спросить, уважаемая ли профессия учитель, все скажут – конечно! Но если спросить, хотите ли вы, чтобы ваши дети были учителями – что вам ответят? Конечно, нет!

Поэтому пока не изменится отношение общества к тому, кто и как должен воспитывать детей, к детям-сиротам, к проблеме приоритетов, к воспитанию – не изменится ничего – и любые дотации и субсидии не исправят ситуации.

Сейчас к детским домам нет внятного общественного заказа. Общество с детских домов не спрашивает, общество не говорит: вы неправильно расходуете, вы украли, вы мало воспитываете! В целом в нашем обществе нет заказа на эффективность. Точно так же как и в политике нет правых партий. Все столпились на левом фланге. Я не хочу сказать, что все решит, скажем, правая политика, но теряется целый пласт, общество живет по законам иждивенчества.

В средней и высшей школе надо менять стандарты. Ученики должны голосовать за школы, выбирать школы. Необходима частичная коммерциализация образования. И ведь коммерциализация образования уже произошла, но ее надо узаконить! В высшем образовании нужно многое поменять. Сейчас студенты отсиживают пары, как-то сдают экзамены, только чтобы получить диплом. А нужны образовательные кредиты и образовательные гранты ученикам, деньги должны быть привязаны к конкретному студенту, а студент может сам распорядиться своим вложением. Но если он платит за свое образование, он будет совершенно по-иному относиться к получаемым знаниям.

– Если посмотреть шире – как по-Вашему решать демографическую проблему сегодня?

– Есть общемировая тенденция: чем больше мы берем ответственность за детей, тем меньше детей. Тут ничего не сделать. Существующая поддержка семей государством оставляет желать лучшего, например, программа материнского капитала – совершенно невнятная. Она не меняет жизнь существенно – это абстрактное обещание: что будет через 18 лет, какие будут проценты, сколько что будет стоить – непонятно. Единственное – хорошо, что хотя бы что-то из маткапитала можно оплачивать уже сегодня: ипотеку, учебу, лечение.

– А системно что менять?

– Отношение людей. Хорошо, чтобы государство все делало. Но важен еще и вопрос приоритетов. У населения нет ориентации на деторождение. Можно дать любые социальные гарантии и условия, но от этого люди не станут рожать больше детей – посмотрите на падение рождаемости в Европе! Не поменяв приоритеты, нельзя решить демографическую проблему.

Чтобы люди рожали детей, нужно, чтобы изменилось отношение к семье. Для этого нужны и пропаганда, и социальная реклама, необходимо поднимать социальный престиж большой семьи в общества, нужны и кассы для беременных, и детские сады без очередей, куда не страшно отдать ребенка, и хорошие школы, где дети учатся – но все это программы не одного дня. Это программы, рассчитанные на годы и годы. Нельзя сегодня ввести какую-то льготу, увидеть, что детей больше не стало, и ее отменить. Все программы должны быть долгосрочными.

– В начале года Президент Д. Медведев посоветовал миллиардерам пойти в школы общаться с учениками. Мы резко раскритиковали эту инициативу Президента, а вы с тех пор несколько раз проводили беседы в своей школе в Одинцове, как оцениваете опыт?

– На троечку. Дети относятся к гостю как к гуру, у которого надо для галочки спросить что-то. А надо развивать партнерские отношения со школьниками. Чтобы они поняли, что в их руках очень многое! Что нужна идея и надо над идеей работать, тогда и будет рост.

– Ваши дети на домашнем обучении или в частной школе учатся?

– Нет, те, кто школьного возраста, ходят в Одинцовскую школу.

– Не задаю вопрос, как справляетесь, потому что с таким штатом нянь…

– Мы обязательно стараемся научить ребенка самостоятельности и ответственности. Например, я запрещаю няням ходить за детьми старше четырех лет во время прогулок: они гуляют рядом с домом, но все шишки, царапины, ссадины, синяки – это нормально. Гораздо хуже, если каждый шаг будет под контролем взрослых и ребенок будет неприспособлен к жизни после таких рафинированных условий.

– Баланс работа-дом…

– Плохо, плохо получается, перекос в сторону работы.

– А Ваш принцип управления временем?

– Доверие.

– Что самое главное Вы хотите в детей заложить?

– Дети должны усвоить, что такое хорошо, что такое плохо. Если они не будут разделять мои ценности, но при этом будут делать нравственный выбор правильно – моя миссия будет выполнена. А образование дает возможность выбора.

– В чем Вы черпаете критерий хорошо-плохо, как объясняете?

– Никак не объясняю, не вдалбливаю. Я пытаюсь запустить механизм, чтобы сами поняли. Со старшими вступаю в дискуссии, споры. Недавно мы писали вместе правила и распорядок дня: правила выработали вместе. Детям мы не читаем нотаций, у нас есть система наказаний, это крайняя мера, но неукоснительная.

– Как распределяете время и внимание между детьми? Ведь не все, наверное, получают равное внимание родителей?

– Кому-то достается больше внимание, например, у меня есть дочка -100-слов-в-минуту, конечно, она забирает больше внимания. Но специально никак не делим внимание.

– Фотографий совместных игр с детьми у вас, кажется, больше, чем в деловом костюме и галстуке…

– В моем детстве таких игрушек не было, поэтому заставлять меня с детьми играть не надо – кто больше этим играм рад – большой вопрос!

Страны-усыновители

Кто в Китае занимается воспитанием ребенка, как выстраиваются отношения в семье с тремя языками и может ли китайский папа спеть колыбельную - наш автор Анна Жунева рассказывает историю одной необычной интернациональной семьи.

Принимаем гостей, семью с малышкой плюс-минус того же возраста, что и наша старшая дочь. Общаемся «за жизнь»: мы — сидя за столом с капустными пирожками, а дети — на полу, разбирая деревянные фигурки животных. Вдруг наша маленькая гостья протягивает папе одну фигурку и звонко и четко произносит слово, которое заставляет меня удивленно взглянуть на ее маму и едва ли не покраснеть. «Не волнуйтесь, ребят, все в порядке! “Хули” по-китайски значит “лиса”!»

Папа девочки Мишель — китаец. Настоящий, исконный, этнический китаец по имени Ван Тэн. Правда, все называют его Майклом, потому что есть у новой генерации китайцев такой обычай — обзаводиться вторыми «европейскими» именами для удобства межкультурного общения. Именно на почве такого общения и возник союз Майкла и Лены. Их семью нельзя назвать типичной, ни в русском смысле, ни в китайском; переплетя свои национальные особенности, принципы осознанного родительства и здравый смысл, ребята создали свой, довольно альтернативный мир, в котором родилась и растет их дочка Мишель; к своим трем с небольшим годам она уверенно говорит на трех языках и играючи прыгает из одной культурной ситуации в другую. Ниже — документация тех самых разговоров «за жизнь», которые мы вели с Леной.

Выйти замуж за иностранца — довольно популярный сюжет мечтаний среди русских девушек. Ты тоже из их числа?

Если честно, я про замужество вообще никогда не думала. Просто закончила ин.яз. и решила какое-то время пожить за рубежом. Так меня на несколько лет забросило и в Китай, но когда кто-то шутил насчет замужества, всегда говорила: «За китайца — никогда!» Но на занятиях по латине я познакомилась и подружилась с одним дядечкой, и он стал активно рекламировать мне своего племянника (вообще в Китае процветает сводничество); я, естественно, не придавала этому значения.

Однажды я пригласила этого своего нового приятеля на какую-то вечеринку, куда он притащил и анонсированного ранее племянника. Я весь вечер думала: «Ну что ЭТО такое?!» Но племянник-таки взял мой номер телефона и вскоре пригласил в кино. Я согласилась — из вежливости и любви к мультфильмам. А ещё свиданий через 10 мы пошли в ЗАГС. Собственно, парень мне попался серьезный, краткосрочные отношения его не интересовали. Однажды он спросил, сколько бы я хотела детей. Я сказала, что зависит от многих обстоятельств, но вообще, если брать идеальную картину, то четырёх. Он тут же заключил меня в объятья и сказал: «Давай поженимся!» В общем, зря я зарекалась.

Елена с мужем и дочкой

Вы с Майклом формулировали свои взгляды на воспитание ребенка? Есть ли в Китае какие-то особенности взаимоотношений с детьми?

Вообще в Китае обычно воспитанием детей занимаются бабушки и дедушки, чаще всего со стороны мужа, а родители — зарабатыванием денег. Этот момент я обозначила заранее и достаточно ультимативно: когда появится ребёнок, ни о каких бабушках не возникнет и речи — я оставлю работу и до определённого времени буду работать только мамой! Муж воспринял это хорошо, одобрил мою затею. А вот его родители были крайне удивлены и явно не порадовались — и до сих пор, собственно, не радуются. Но, к счастью, они меня немного побаиваются, так что спорить не решаются.

А вообще, мне с ними очень повезло, они крайне либеральны, а это в Китае большая редкость — обычно сталкиваешься с тотальным контролем детей и внуков.

Так что «типично китайским» мой брак не назовёшь. Хотя бы потому, что большую часть времени мы живем в России, вместе с моими родителями. По сути, наши китайские родственники вживую видели Мишель всего несколько раз, и участвуют в ее жизни дистанционно.

Отличается от «типично китайского» и Ленин подход к грудному вскармливанию — ориентация на длительный лактационный период. И если в России минимальным сроком кормления считается год — что озвучивается даже устами педиатров — то в Китае все иначе: в связи с очень коротким декретным отпуском редкие мамы дотягивают ГВ до полугода, чаще ребенка переводят на продовольственную автономию после 3-х месяцев.

А есть ли у Майкла какая-то особая китайская «папская» модель поведения?

Муж очень много времени проводит с дочкой — он ответственный за игры и веселье.

Моя мама и её знакомые, когда наблюдают за тем, как он играет с Мишелькой, с восхищением говорят: «Ни один русский мужчина на такое не способен!» Но это они просто ещё не видели других китайских мужчин — те, на самом деле, ещё менее способны. Так что это просто у меня такой муж замечательный, а не «все китайцы такие».

В Китае нет культа детей, обожания их — как национальной черты?

Культ детей тут сводится к тому, что ребёнок должен быть одет и накормлен. Всегда. Чаще — насильно. Культ еды вообще побеждает!

В Китае сейчас потребительский бум. Причем люди стремятся покупать вещи не «made in China», а импортные, а это безумно дорого. Поэтому если у семьи есть финансовая возможность и ощущение, что «у ребенка должно быть все», они просто забивают комнату игрушками, одеждой и прочим. Как выразился один мой знакомый, проще всего зарабатывать на детях, и это правда.

По моим наблюдениям, в Китае ребёнок не воспринимается как личность. Хотя здесь вообще понятие личного пространства стёрто — слишком много людей вокруг.

Т.е. нормальным считается чужого ребёнка потрогать или даже схватить, а о своем — говорить что угодно в третьем лице, в его присутствии. Даже традиционного сюсюканья с детьми нет, специфика языка сказывается: в нём словоформы и фонетику не исказить никак. Единственное — есть уменьшительно-ласкательные формы для слов «ручки», «ножки», применимые только в отношении малышей. Звучит примерно как «сьяо шоу-шоу»（сьяо — маленький, шоу — рука), «сьяо тьяо-тьяо» (тьяо — нога).

Что касается национальных особенностей воспитания, то тут все немного грустно: воспитание детей дома, в основном, сводится к кормёжке, всё остальное — на совести садиков, если нет возможности оставить ребенка с бабушками-дедушками. То есть родители очень мало времени проводят со своими детьми. Просто так выйти погулять с ребенком — это роскошь, которую могут себе позволить лишь те, кто имеет хотя бы какое-то свободное время. Поэтому я очень радуюсь, когда вижу молодую семью с детьми на прогулке. Многие по-прежнему уезжают на заработки в большие города и видятся с детьми только на Новый Год.

Елена и Мишель

Опиши языковую среду, в которой живет Мишель.

Мы с Майклом в основном общаемся на английском или его китайской версии — «чинглише». И с Мишелей я с самого рождения принципиально по-английски говорила, поэтому этот язык изначально был для нее ведущим. Конечно, пока мы жили в России, она и русский успела освоить — ежедневное общение с бабушкой и дедушкой плюс окружение сыграли свою роль. А вот китайский отставал — она говорила только отдельные слова, при том, что папа воркует с ней по-китайски.

Когда мы приехали в Китай, она поначалу упорно отказывалась говорить. А потом вдруг прорвало! Конечно, всё равно китайский ей дается сложнее, чем английский и русский, но у неё появились желание и интерес, и она стала всё больше на нём говорить. А недавно и с русским случился прорыв: теперь она иногда сама требует, чтобы мы игру вели на русском или книжку по-русски рассказывали. Очень много читаем на всех трех языках. Со мной — на русском и английском, с папой — на китайском. Вот сейчас папа ей начинает иногда иероглифы показывать, но пока она только свою фамилию знает — 王.

Мишаня отлично понимает, что говорит на трёх языках, никогда их не путает и чётко разграничивает. А ещё она понимает, что этим выделяется и вызывает у других людей удивление.

Конечно, мы, по сути, эксперимент ставим, не пользуемся никакими специальными методиками — просто окунаем ребенка с головой в разные языковые контексты. Но пока, вроде бы, эксперимент вполне удачно идёт.

Мишелька — «русская душой»? Замечаешь ли ты у нее какие-то ярко выраженные китайские или русские черты, особенности характера?

Я вообще сомневаюсь, что такие национальные черты существуют. Но у неё свои, личностные черты весьма интересные! И если в России как-то нормально уже воспринимается, что все дети разные, то в Китае это всех удивляет.

Например, она не идёт сразу на контакт с незнакомыми. То есть из неё не получится вытянуть даже словечка! И вообще она будет вжиматься в меня или тянуть уйти. Для китайцев это дикость, потому что в силу численности населения и, соответственно, огромного количества родственников все дети привыкают с рождения к макро-коллективам. Обычно, столкнувшись с такой реакцией, китайцы меня сразу начинают учить, мол, надо чаще бывать с ребёнком в людных местах, и успокаивают, что вот пойдёт в садик, и всё сразу нормально будет. Я про себя улыбаюсь, и молчу, потому что садик — это точно не наша история.

Майкл и Мишель

Существует стандартный пул народных сказок и приговорок, с которыми так или иначе знаком каждый русский человек: все эти «Репки», «Сороки-белобоки» и «Колобки». А в Китае есть такое?

Никаких народных колыбельных и песенок я не слышала, по крайней мере, Мишель никто ничего такого не пел и не рассказывал. В основном переведённая классика типа сказок братьев Гримм. Есть, конечно, песенки детские современные, в том числе по мотивам наших русских сказок, например, про репку. Только в китайской версии — редиска, и мышка не участвует в процессе. Еще есть песенка по мотивам «Волка и козлят»: там волк пытается вломиться в домик к зайчонку, а он говорит: «Не открою, мамы дома нет». Так что с китайским детским фольклором — беда! Я тут недавно как раз у мужа выпытывала какую-нибудь колыбельную, он в итоге сдался — есть, говорит, одна! Я приготовилась слушать, он запел: «Ааааа, ааааа».

Вот такой частный случай русско-китайских взаимоотношений. Семью Тэн вполне можно назвать кочевниками: они живут то в Ханчжоу, одном из самых красивых городов Китая, то в Перми, у Лениных родителей, то в Сьяогане, у родителей Майкла. В планах — перебраться в Калининград на ПМЖ. Но, учитывая сам факт своего китайского замужества, Лена решила больше ни от чего не зарекаться.

P.S.: Мы познакомились с ребятами во время одного из их «русских сезонов», в Перми. Мишель только-только исполнилось два года, она была довольно немногословна. А на момент нашей последней встречи стала уже полноценным болтуном и умело лавировала между русским, общаясь с нами, и английским, разговаривая с мамой.