Общество, в котором есть детские дома, не имеет будущего. Детские дома в Китае – частные и государственные Детские дома в китае статистика

Сироты в китайском детском доме Фото: www.robinhammond.co.uk

Совсем недавно китайские СМИ пестрили радостными новостями: китайским семьям наконец-то разрешили иметь второго ребенка. Этим правом воспользовалось уже миллион семейных пар. Послабления в политике ограничения рождаемости наконец-то были сняты. Местные СМИ практически не писали о том, что миллион пар – лишь малая часть из тех, кто мог воспользоваться этим правом, и совсем не писали о том, сколько китайских матерей отказались от своих детей.

Сколько в Китае сирот? Этот вопрос кажется странным для всех, кто хоть что-либо знает «о семейном Китае». В Китае царит культ семьи и детей. Здесь детей не бросают, а наоборот – похищают, чтобы потом перепродать состоятельным бездетным парам. "Южный Китай" решил выясинить есть ли в Китае сироты и сколько их - цифры оказались шокирующими..

На миллион пар согласившихся родить второго ребенка – в Китае оказалось почти полмиллиона сирот. По официальным данным на конец 2014 года 514 тысяч детей в Китае находятся в детских домах и еще столько же усыновлены или «находятся под общественной опекой». Общее число брошенных детей в Китае приблизилось к миллиону, а динамика устрашает: 500 тыс в 2009-ом, 712 тыс в 2012-ом и уже миллион – в 2014-ом. Каждый год в Китае появляется 100 тыс детей-сирот.

Эти данные “разрывают шаблон” даже у профессионалов, занимающихся Китаем не один год. В стране семейных ценностей - Китае, где ребенка называют “маленьким императором”, где на улицах, домах и практически везде можно увидеть изображения улыбающихся детей – брошены полмиллиона детей. Разумеется, для миллиардного Китая число не такое и большое, но на фоне снижения желания китайцев рожать второго ребенка – вполне очевидный сигнал о серьезном подрыве семейных ценностей в обществе.

Сирота, лишившаяся всех родственников во время землетрясения в провинции Сычуань

Проблема оказалась настолько масштабной, что в октябре 2010 года впервые в истории центральное правительство Китая подняло вопрос о проблеме детей сирот, на поддержку которых было выделено 2,5 млрд юаней (около 400 млн долл). На данный момент в Китае построено более 800 пунктов приема сирот. В стране действует около 4500 детских домов, большинство частные, в которых предусмотрены места для 990 тыс детей.

Долгое время, никто не мог дать точный ответ на вопрос «Сколько же детей сирот проживают в Китае?», пока в 2005 году Министерство образования впервые не обратило внимание на этот вопрос. Исследование показало, что на тот момент в материковом Китае проживали около 573 тыс несовершеннолетних сирот, 90% из них проживают в деревнях. В процентном отношении больше всего сирот, как ни странно, в тибетских семьях, даже больше, чем в мегаполисах Пекине и Шанхае. Среди них много детей, потерявшие родителей во время стихийных бедствий – разрушительные землетрясения не редкость в Юго-Западном Китае. Но основная причина резкого роста количества детей сирот связана с отказом от опеки над ребенком родственников, после выделения правительством субсидии.

Субсидии для "расширенной семьи"

Отношение количества детей сирот к общему населению Китая на самом деле не большое, а резкий рост количества детей сирот после внедрения субсидии является нормой», - считает профессор Пекинского педагогического университета Шан Сяогэнь. Таким образом проблему роста сирот на официальном уровне признают индикатором роста благополучия общества и государства, но не наоборот...

Малообеспеченные семьи теперь наверняка знают, что их ребенок не останется без опеки и все охотней передают детей на содержание государства. Показательна прошлогодняя история с анонимными пунктами приема детей - т.н. «островами безопасности» в южно-китайском Гуанчжоу, которые закрылись через несколько месяцев, не выдержав потока поступающих детей сирот.

На самом деле, посчитать точное количество детей сирот в Китае очень трудно. В традиционном обществе Китая распространена так называемая «расширенная семья»: если родители ребенка умерли, то ответственность за него берут дедушки и бабушки, или дяди и тети. Именно по этой причине, правительство не выделяло для этих детей субсидии. Но, времена изменились – когда деревенское общество Китая стало более «открытым», изменились семейные ценности, и дяди и тети не считают себя ответственными за дальнейшую жизнь своего осиротевшего родственника.

На данный момент в Китае насчитывается около 4500 детдомов, большинство из них являются негосударственными учреждениями.

Детдома для детей заключенных

Детский дом в Пекине Sunvillage существует уже 20 лет, из за это время «вырастил» около 2000 детей-сирот. На данный момент там проживают около 100 детей. Все они являются детьми заключенных. По причине их происхождения, они не могут получить достаточного сочувствия от общества. Все дети являются абсолютно здоровыми, потому не могут получить субсидии от государства. Единственное, на что они могут надеяться, так это на помощь волонтерских групп, состоящих из работников компаний, спортивных организации, представителей шоу-бизнеса, студентов, и иностранцев. Дополнительная прибыль детдому идет от продаж овощей и фруктов, выращенных на территории детдома.

Дети-инвалиды

Детский реабилитационный центр Taiyun для детей с проблемами со слухом. В Китае около 200 тыс детей с нарушенным слухом. Каждый год это число возрастает на 30 тысяч.

Если до 7 лет провести операцию, то возможность улучшения слуха возрастает до 90%. Но операция на одно ухо стоит 20 тыс юаней (примерно две-три средние городские зарплаты), и далеко не каждая семья может себе это позволить. В этом детдоме воспитываются около ста детей, большинство из них недееспособные мальчики из соседних провинции и деревень. Здесь большой поток детей, потому что в соседних городах нет соответствующих кадров, чтобы заниматься с детьми. Однако эти дети не могут получить поддержку от государства по причине прописки – в Китае до сих пор действует система «прикрепления» населения к той или иной провинции через медстраховку, пенсии, банковские счета и т.д. В прошлом году детдом чуть ли не лишился здания, арендатор хотел сдать его более платежеспособному клиенту.

Мехди - студент четвертого курса Пекинского университета языка и культуры. Каждые выходные он делает запись для желающих посетить этот детдом в разных социальных сетях. В основном собираются иностранные и китайские студенты.
Мехди рассказывает, что в его родном Египте не существует детских домов, и то, что государство и общество оставляет этих детей без помощи – очень плохо. Добрый египтянин старается вовлечь в это благое дело как можно больше финансово независимых китайцев, потому что сам он простой студент, и всё равно покинет Китай после окончания учебы.

«Иногда им просто не хватает родительского тепла, внимания, а учителя не успевают за ними ухаживать. Все детдома которые мы посещаем, являются негосударственными, директор оплачивает им зарплату из собственного кармана.

Действительно квалифицированных воспитателей очень мало, да и никто особо не желают возиться с детьми, все взрослые здесь являются добровольцами. Не стоит говорить, что у меня нет денег, или нет времени, детей обрадует одно только твое присутствие», - рассказывает Мехди.

Проблема детей сирот тесно связана с проблемой трудовых мигрантов, которых в Китае по разным оценкам до 250 млн человек. Трудовые мигранты – это десятки миллионов отцов, которые покинули свои семьи и детей для заработков в городе, а также значительное число родителей, которые оставили своих детей бабушкам и дедушкам.

Три общества

Китайское экономическое чудо известно всем, но мало кому известно какой ценой оно было создано. Его реальные строители – это поколения трудовых мигрантов, которые ушли из своих деревень за лучшей долей в города, где они оказывались в практически бесправном положении многие годы.

В современном Китае фактически сложились три непохожих друг на друга общества. Общество города, деревни и трудовых мигрантов.

На одном полюсе благополучия китайского общества потомственные горожане – служащие государственных организаций и крупных суперсовременных корпораций. Они владеют иностранными языками, часто их дети учатся за рубежом. Обычно в их семье один ребенок, и второго они рожать не спешат. Традиционные праздники они уже проводят за границей, их доход либо равняется, либо гораздо выше европейских горожан – это сливки китайского общества. Это прослойка занимает в Китае 100-120 млн человек, в основном все они проживают в городах «первой линейки» - Пекине, Шанхае, а также в южно-китайских Гуанчжоу и Шэньчжэне.

Один из центральных районов Пекина

Китайские крестьяне, которые даже не могут представить жизни в городе, находятся на другом «полюсе благополучия». Без всяких преувеличений можно сказать, что многие из них до сих пор живут в средневековье. Жизнь, обычаи и уровень знаний там не изменился за последние 300-400 лет. В глухих деревнях нет электричества, дорог, связи, не говоря уже о телевизоре и интернете. Сказать, что ситуация не меняется – было бы неправильно: в сельской местности активно идет строительство дорог, школ, больниц, но оно не охватывает еще всех селян. Еще 99,98 млн китайцев живут меньше на 1 доллар в день, однако на селе не все измеряется в деньгах, здесь господствует натуральное хозяйство и натуральный обмен.

Один из китайских деревенских дворов

Здесь течет совсем другая, не похожая на жизнь мегаполисов жизнь. Граница между селом и городом проходит по показателю пользователей, охваченных интернетом. Таких в Китае на начало 2015 года было 649 млн. Другие 679 официальных миллионов – это люди, не знающие, что такое интернет, не имеющие мобильника или компьютера. Это половина Китая.

фабричное общежитие трудовых мигратов в южно-китайском городе Дунгуань

Между этими двумя полюсами находятся трудовые мигранты – зависшие над пропастью между деревней и городом – они все еще возвращаются на китайский Новый год домой, но вся их жизнь происходит в больших городах. Однако их средств не хватает для того, чтобы полностью осесть здесь – квартира в городе стоит, но и в то же время они не могут вернуться в сельское общество, когда-то вытолкнувшее себя как «избыточное население». Трудовые мигранты, связанные институтом прописки, не могут получить в городе ни бесплатной медицинской помощи, ни пенсии, ни устроить своих детей в школы. И хотя вопрос решения проблемы прописки стоит на повестке дня – мигранты остаются наиболее бесправной частью китайского общества. Мигранты – это более половины населения современных китайских городов, пресловутые показатели урбанизации, за которыми гонятся китайские власти、

Разделенные семьи

Число трудовых мигрантов внутри Китая выросло за 30 лет в 33 раза, и несколько лет назад достигло 220 миллионов человек. Комитет по делам женщин провинции Гуандун (Южный Китай) сообщает, что в провинции проживает 48 миллионов замужних женщин, чьи мужья работают в других регионах страны. Гуандун – сердце экспортной торговли Китая, на него приходится почти треть экспорта и 20 процентов ВВП, на него же приходятся и основные проблемы, связанные с трудовыми мигрантами.

Государство в основном предлагает варианты трудоустройства на местах высококвалифицированным специалистам, тогда как миллионы рабочих без надлежащей квалификации вынуждены выбирать между выгодной работой вдали от дома или низкооплачиваемым трудом рядом с семьей. Большинство разделенных из-за работы супругов считают разлуку временной мерой и надеются заработать денег и воссоединиться.

37-летняя Сунь Ли работает домработницей в преуспевающем районе Фошаня (промышленный район соседний со столицей Гуандуна – Гуанчжоу). У нее двое детей 8 и 10 лет, которые постоянно проживают с родителями мужа в сельской местности рядом с городом Сяонин, провинции Хубэй, что в более чем тысячи километрах от Гуандуна. Сунь Ли повезло, ее муж живет вместе с ней, работая в Фошане таксистом. Она видит своих дочерей только три недели в году, в канун

Китайского Нового года, когда по традиции все члены семьи должны собираться вместе. Каждый месяц они с мужем отсылают домой 3000 юаней, что приблизительно равняется трети их совокупного дохода. В Гуандуне они зарабатывают в три раза больше денег, чем могли бы в своей провинции. Все подруги Сунь Ли живут также, в большинстве своем вдали от своих семей. Билеты на поезд, ходящий в Синин из Гуанчжоу или Фошаня трижды в день раскупают еще за полтора месяца до праздников, цены на авиа-билеты поднимаются в два-три раза, но и их раскупают, иногда перед новым годом остаются билеты в бизнес-класс по цене средней зарплаты, живущих в Гуандуне сянинцев. Сунь Ли скучает по своим дочерям, но ее детство было бедным и она не верит, что, проживая вместе с детьми, они смогут скопить денег на их образование.

По данным социологических исследований 50 процентов живущих отдельно супругов почти никогда не видятся и только 5 процентов видят друг друга больше десяти раз в год. В тоже время, 40 процентов всех «покинутых поневоле» жен считают свой брак успешным, по той причине, что мужья посылают им больше денег, чем те зарабатывали до брака. Большинство работающих родителей считают нормальным отдавать детей на воспитание бабушкам. Однако, как мы уже писали выше, число детей, от которых отказываются трудовые мигранты растет с каждым годом на 10 процентов, указывая на серьезные изменения в отношении к семье среди данной группы населения.

Одинокая старость

Политика "одна семья - один ребенок" не только ограничило рост китайского населения, но и создала огромную нагрузку на поколение китайских 80-ков, на их плечи легло не только дорогостоящая забота о ребенке, но и забота о собственных родителях. Согласно исследованию, данные которого приводит издание "Жэньминь Жибао", 99% работающих "восьмидесятников" отмечают, что не только не могут содержать родителей, но и вынуждены просить у них материальной помощи. Сейчас в Китае насчитывается более 200 млн пожилых людей в возрасте старше 60 лет. Половина из участников опроса отмечают, что не может посетить собственных родителей, так как они живут в разных городах.

Один из сельских домов престарелых в Южном Китае

К 2014 году в Китае были созданы более 40 тыс домов престарелых (养老院)- весьма неприятный показатель для страны, где один из столпов общественной морали считается "Сяо" 孝- культ старших. Неизбежный "побочный эффект" политики "одна семья - один ребенок". Официальных данных по числу пожилых, содержащихся в домах престарелых, обнаружить не удалось, однако в официальных заявлениях чиновников содержится планы на строительство новых домов престарелых - они рассчитаны на то, что 5 процентов от общего числа пожилых людей будет вынуждено жить вне семьи. Исходя из нынешнего числа китайских стариков, можно предположить, что до 10 млн пожилых китайцев являются "постояльцами" таких учреждений.

Для создания объективной картины необходимо добавить, что в процетном соотношении к общему наслению в России стариков гораздо меньше, чем в Китае, а вот с детьми, "цветами жизини" ситуация удручающая. Если в Китае сирот менее 0,1 процента, то в России их практически 0,5%...

Бота Масалим, Марина Шафир, Никита Васильев

« Общество, в котором есть детские дома и постоянно увеличивается число брошенных отказных детей, будущего не имеет. В обществе, в котором появляются бездомные дети, родители отказываются от своих собственных детей, нет чувства преемственности и родства, в этом обществе стираются грани добра и зла».

Так считает банкир Роман Авдеев. Несколько лет назад он понял, что со стороны, помогая детским домам материально, ничего не изменить. Тогда он усыновил 16 детей. Когда он принес крестить сразу 8 малышей, в храме сразу не поняли, откуда столько детей: «Это – мои дети!» – гордо ответил Авдеев. «А это кто же, – показывая на нянь, которые держали по малышу каждая, спросила сотрудница». – «А это – мои жены!», – радостно объяснил Авдеев. Шутку приняли тепло. Авдеев усыновляет детей в возрасте до года, не выбирая детей специально и не меняя данные в детдоме имена.

Почему Роман Авдеев считает систему детских домов неэффективной, как быть с зарубежными усыновлениями и почему нет жизни у страны, где есть детские дома – об этом он рассказал в интервью главному редактору Правмира Анне Даниловой.

– Роман Иванович, итак, почему у общества, где есть сироты, нет будущего?

– Эти слова надо понимать не в экономическом смысле – рост количества детских домов экономически общество не напрягает.

Из 18 тысяч усыновителей детей из России, 3 тысячи – это иностранцы. Это почти 20%! Я и раньше понимал, что у нас мало усыновителей, но официальные цифры (данные председателя Верховного суда России В. Лебедева – прим.ред.) меня просто подкосили, а ведь если посмотреть реально, то каждого четвертого ребенка в России усыновляют граждане других стран. Это позор для нации!

– Сегодня часто ставится вопрос о том, чтобы запретить усыновлять наших детей за рубеж – оттуда приходят тревожные вести, регулярно там умирают усыновленные из России дети…

– Конечно, меня глубоко возмущают и истории с возвратом детей и особенно со смертью. Но американцы никогда не замалчивают такие трагические случаи в приемных семьях. Мне бы хотелось видеть и статистику того, что происходит у нас в России в приемных семьях. Она наверняка есть, но почему-то об этих цифрах стыдливо умалчивают. И американцы же не воруют наших детей и не тайком вывозят их из страны. Это наши бездомные брошенные дети, для которых общество не может создать условия для жизни на родине. 50 тысяч детей каждый год бросают в роддомах и еще несколько тысяч изымают из неблагополучных семей. Какое будущее у них? что мы здесь в России готовы для них сделать?

Мне видится, что в нашем обществе очень часто возникает какая-то фальшивая гордость, вот мы - русские, мы православные, мы особый народ, у которого особые отношения с Богом. А вдруг приезжают из-за океана какие-то непонятные люди, у нас с ними есть противостояние в области экономики и геополитики, и они еще и наших детей усыновляют! А при этом совершенно забывается, что что сама возможность усыновлять российских детей в США появляется исключительно потому, что они у нас в России бездомные.

– Если бы не было случаев такой трагической смерти приемных детей, никто не был бы против усыновления за рубеж!

– А многим ли известно, что за почти 20 лет за рубежом погибло 18 детей-сирот из 91 тыс. 861 ребенка из России. А из 158 тыс. 974 ребенка, усыновленных россиянами по данным Минздравсоцразвития, за 15 лет, начиная с 1991 года, погибли 1220 усыновленных российскими гражданами детей (!). А еще прибавьте к этому, что в прошлом году было 8 тыс. случаев отказа приемных родителей от взятых ими сирот. Каждого третьего усыновленного потом снова возвращают в детдом.

Проблема детей-сирот глубже, проблема в нашем отношении к брошенным детям: если у нас таков менталитет, если мы позволяем, чтобы росло количество брошенных детей, то общество само себя разрушает, у такого общества нет будущего.

4 факта о детях-сиротах

• 105688 детей, оставшихся без попечения родителей, находящихся под надзором в организациях для детей-сирот (2011 г.)
• 15 000 детей в год усыновители возвращают в детские дома
• 1220 усыновленных детей погибли за 15 лет в России (12 детей убиты усыновителями-россиянами, 23 получили тяжелые травмы от приемных родителей).
• 19 детей , усыновленных за рубеж, погибли за 18 лет.

– Поменять менталитет – это нужны годы и годы. А в чем вы видите главную проблему самих детских домов? Не хватает ресурсов, денег?

– Государство тратит колоссальное количество денег на ребенка. В большинстве детских домов персонала больше, чем детей.

– Наверное, не все средства до детей доходят, мягко говоря…

– Я не думаю, что выделяемые деньги воруются, я не могу себе представить, что директора детских домов будут класть детские деньги к себе в карман. Нет, но деньги расходуются очень неэффективно.

– В чем это проявляется?

– Типичная картина детского дома – день ото дня воспитатели вместе с детьми всех возрастов смотрят телевизор. Когда бы ты ни пришел – все вместе застыли перед экраном. Многие дети катастрофически отстают в развитии, их нельзя устроить даже в самую простую сельскую школу, ими надо заниматься! Но когда я спрашиваю директора детского дома, что можно сделать, чтобы изменить ситуацию (каких только сегодня нет развивающих методик, программ, учебников!), она говорит, что вот тут краска облупилась, тут ремонта давно не было, а там дверь надо заменить! И еще повторяет, что надо наказывать родителей, которые бросают детей. Я не слышал никаких предложений по изменениям в общем образовательном и воспитательном процессе! Директор детдома об этом и не думает. Люди душевные, пироги вкусные, но к профессиональному воспитанию это отношения не имеет.

– Ну, ремонт тоже нужен…

– Ремонт, конечно, нужен, только вот посмотрите на детские лагеря и пансионы в Европе? Состоятельные европейцы, которые могут позволить детям любое воспитание, отдают детей в лагеря на лето, а иногда и на постоянное обучение в школы, где условия не лучше (а иногда и похуже), чем в российских детских домах. У нас, правда, двери покрашены зеленой краской, там другой, но, по сути, то же самое. Комнаты, где спят по 4 человека, где удобства на этаже, кампусы с неидеальным ремонтом, и «школа выживания», в которой детей из состоятельных европейских семей учатся, как впятером пообедать на 30 евро, например. Родители это приветствуют и заранее записывают ребенка в такие лагеря.

Сегодня государство тратит на детей больше, чем часто тратится в семьях.

– Но до детей доходит, наверное, немногое…

– До детей мало доходит воспитания! Я далек от мысли, что люди, которые работают в детских домах, воруют. Сама система работы в детском доме неэффективна: задействовано очень много людей, но нет понимания того, что делать. Может быть, нет и желания.

Денег, на мой взгляд, выделяется много, но государство не может повлиять на наш менталитет! Это наша задача, моя, ваша. Надо переходить от социального иждивенчества к социальной ответственности. Надо переходить к ответственности, справедливость в некоторых областях заменить словом эффективность.

– Как решать проблему системно?

– Если говорить о системе, надо сократить количество детских домов, сделать детдома в крупных городах и основной акцент уделять на развитие и социализацию детей.

– В небольших детских домах есть возможность уделить ребенку намного больше внимания!

– Вопрос не в том, сколько уделять внимание, а как! Детьми надо заниматься. Сидеть и смотреть телевизор весь день – это не значит заниматься ребенком. А эффективно преподавать можно и большим группам.

– Менять штат сотрудников?

– Бесполезно. Менять установки всей системы. Она должна быть нацелена на интересы детей, а не на интересы государства.

– Что это значит на практике?

– Любой человек, который столкнулся с системой усыновления, испытывает сюрреалистические сложности. Часто говорят о документах, но их минимум, и все документы действительно нужны. Но ведь когда родители становятся кандидатами на усыновление и идут в суд, если ты в опеке не знаешь Марь Петровну, с тобой даже разговаривать не будут. Ко мне все время обращаются люди и просят помочь с контактами опеки. Если просто позвонить в опеку, окажется, что детей нет, надо вставать в очередь и пройти все круги ада. Интересами детей никто не занимается…

– Трудно требовать от учителей и воспитателей такой работы, как в Европе. Там учитель — престижная и высокооплачиваемая профессия…

– Да, главные вопросы лежат в сфере образования. Ее надо сделать более конкурентноспособной и востребованной. Ведь, понимаете, если спросить, уважаемая ли профессия учитель, все скажут – конечно! Но если спросить, хотите ли вы, чтобы ваши дети были учителями – что вам ответят? Конечно, нет!

Поэтому пока не изменится отношение общества к тому, кто и как должен воспитывать детей, к детям-сиротам, к проблеме приоритетов, к воспитанию – не изменится ничего – и любые дотации и субсидии не исправят ситуации.

Сейчас к детским домам нет внятного общественного заказа. Общество с детских домов не спрашивает, общество не говорит: вы неправильно расходуете, вы украли, вы мало воспитываете! В целом в нашем обществе нет заказа на эффективность. Точно так же как и в политике нет правых партий. Все столпились на левом фланге. Я не хочу сказать, что все решит, скажем, правая политика, но теряется целый пласт, общество живет по законам иждивенчества.

В средней и высшей школе надо менять стандарты. Ученики должны голосовать за школы, выбирать школы. Необходима частичная коммерциализация образования. И ведь коммерциализация образования уже произошла, но ее надо узаконить! В высшем образовании нужно многое поменять. Сейчас студенты отсиживают пары, как-то сдают экзамены, только чтобы получить диплом. А нужны образовательные кредиты и образовательные гранты ученикам, деньги должны быть привязаны к конкретному студенту, а студент может сам распорядиться своим вложением. Но если он платит за свое образование, он будет совершенно по-иному относиться к получаемым знаниям.

– Если посмотреть шире – как по-Вашему решать демографическую проблему сегодня?

– Есть общемировая тенденция: чем больше мы берем ответственность за детей, тем меньше детей. Тут ничего не сделать. Существующая поддержка семей государством оставляет желать лучшего, например, программа материнского капитала – совершенно невнятная. Она не меняет жизнь существенно – это абстрактное обещание: что будет через 18 лет, какие будут проценты, сколько что будет стоить – непонятно. Единственное – хорошо, что хотя бы что-то из маткапитала можно оплачивать уже сегодня: ипотеку, учебу, лечение.

– А системно что менять?

– Отношение людей. Хорошо, чтобы государство все делало. Но важен еще и вопрос приоритетов. У населения нет ориентации на деторождение. Можно дать любые социальные гарантии и условия, но от этого люди не станут рожать больше детей – посмотрите на падение рождаемости в Европе! Не поменяв приоритеты, нельзя решить демографическую проблему.

Чтобы люди рожали детей, нужно, чтобы изменилось отношение к семье. Для этого нужны и пропаганда, и социальная реклама, необходимо поднимать социальный престиж большой семьи в общества, нужны и кассы для беременных, и детские сады без очередей, куда не страшно отдать ребенка, и хорошие школы, где дети учатся – но все это программы не одного дня. Это программы, рассчитанные на годы и годы. Нельзя сегодня ввести какую-то льготу, увидеть, что детей больше не стало, и ее отменить. Все программы должны быть долгосрочными.

– В начале года Президент Д. Медведев посоветовал миллиардерам пойти в школы общаться с учениками. Мы резко раскритиковали эту инициативу Президента, а вы с тех пор несколько раз проводили беседы в своей школе в Одинцове, как оцениваете опыт?

– На троечку. Дети относятся к гостю как к гуру, у которого надо для галочки спросить что-то. А надо развивать партнерские отношения со школьниками. Чтобы они поняли, что в их руках очень многое! Что нужна идея и надо над идеей работать, тогда и будет рост.

– Ваши дети на домашнем обучении или в частной школе учатся?

– Нет, те, кто школьного возраста, ходят в Одинцовскую школу.

– Не задаю вопрос, как справляетесь, потому что с таким штатом нянь…

– Мы обязательно стараемся научить ребенка самостоятельности и ответственности. Например, я запрещаю няням ходить за детьми старше четырех лет во время прогулок: они гуляют рядом с домом, но все шишки, царапины, ссадины, синяки – это нормально. Гораздо хуже, если каждый шаг будет под контролем взрослых и ребенок будет неприспособлен к жизни после таких рафинированных условий.

– Баланс работа-дом…

– Плохо, плохо получается, перекос в сторону работы.

– А Ваш принцип управления временем?

– Доверие.

– Что самое главное Вы хотите в детей заложить?

– Дети должны усвоить, что такое хорошо, что такое плохо. Если они не будут разделять мои ценности, но при этом будут делать нравственный выбор правильно – моя миссия будет выполнена. А образование дает возможность выбора.

– В чем Вы черпаете критерий хорошо-плохо, как объясняете?

– Никак не объясняю, не вдалбливаю. Я пытаюсь запустить механизм, чтобы сами поняли. Со старшими вступаю в дискуссии, споры. Недавно мы писали вместе правила и распорядок дня: правила выработали вместе. Детям мы не читаем нотаций, у нас есть система наказаний, это крайняя мера, но неукоснительная.

– Как распределяете время и внимание между детьми? Ведь не все, наверное, получают равное внимание родителей?

– Кому-то достается больше внимание, например, у меня есть дочка -100-слов-в-минуту, конечно, она забирает больше внимания. Но специально никак не делим внимание.

– Фотографий совместных игр с детьми у вас, кажется, больше, чем в деловом костюме и галстуке…

– В моем детстве таких игрушек не было, поэтому заставлять меня с детьми играть не надо – кто больше этим играм рад – большой вопрос!

Страны-усыновители

В Израиле вообще очень любят детей и относятся к ним трепетно. Так, молодожены не «живут для себя», а сразу после свадьбы задумываются о ребенке. Если же он не появляется через год после начала их совместной жизни, они обращаются в центр по искусственному оплодотворению. Причем, дорогостоящие процедуры оплачивает государство. Отказываются от детей в Израиле очень редко, но если такое случается, ребенка сразу же усыновляют. Более того, с женщинами, желающими сделать аборт, проводят беседы и предлагают им родить малыша и отдать на усыновление, получив за это значительное вознаграждение.
Однако, к сожалению, встречаются не совсем честные «мамочки», которые пытаются на данной ситуации заработать, вымогая деньги у усыновителей. Дело в том, что в Израиле существует закон, защищающий права биологических родителей. В течение года после отказа от ребенка они могут передумать и вернуть его. Объясняется это сложным психологическим состоянием только что родившей женщины, послеродовая депрессия которой в сочетании со страхом перед неизвестным будущим, которое ожидает ее и ребенка, толкают мать на необдуманный поступок. О ребенке, как ни странно, думают в последнюю очередь, как, впрочем, и об усыновителях. Хотя стоило бы подумать как раз о них. Ведь биологическая мать, если она в самом деле решает вернуть ребенка, делает это в течение нескольких дней (которые все равно уходят на оформление документов). За год же малыш становится родным для усыновителей, да и он уже все понимает и считает их своими родителями. Забрать практически годовалого ребенка у одних родителей и отдать другим - большой стресс для ребенка. Но закон есть закон, и он в строго соблюдается.
Известно нашумевшее дело о том, как в суд обратились усыновители, у которых через полгода после рождения ребенка опомнившаяся мамаша, получившая вознаграждение в момент усыновления, стала вымогать деньги. В суде всем присутствующим было ясно, что ребенок биологическим родителям (к тому времени возник еще и отец, которого до этого рождение младенца и вовсе не интересовало) не нужен, они лишь хотят выжать из ситуации побольше денег. Однако решение суда было отдано в пользу биологических родителей. Но усыновители не отчаялись и продолжали бороться за ребенка в суде. Пока тянулось разбирательство, ребенку исполнилось два года. Выяснилось, что отец ребенка смертельно болен, и только это склонило судей в сторону усыновителей. Побоявшись, что малыш окажется на улице, они приняли решение отдать ребенка приемным родителям.
Вообще же израильский детский дом является местом, где ребенок ожидает, пока будут оформлены все необходимые документы на усыновление. Место это может быть разным: малышей отправляют в семьи, где уже есть свои дети, и семья за вознаграждение присматривает за чужими детьми. Школьников помещают в интернат, но от российского детского дома он отличается разительно.

Больные дети содержатся в больницах. Их постоянно посещают волонтеры, которые при желании усыновить знакомого ребенка, получают приоритет. Одной из таких волонтерских организаций является «Хибук ришон», что означает «Первое объятие». В число семей, которые желают взять приемного ребенка, значительно превышает количество детей, нуждающихся в приемной семье. Не остаются без внимания и больные дети, дети-инвалиды.
В Израиле не существует такое понятие, как беспризорники, в принципе. Здесь готовы усыновить любого ребенка, лишившегося родителей. Такое положение дел лучше всего характеризует общество! Люди, которые заботятся о детях, причем, не только о своих, но и о чужих, думают о будущем своей страны.

Сегодня мы приехали в китайскую деревеньку Чжугэцунь.

Во всех китайских деревнях я первым делом обращаю внимание на надписи на стенах, плакаты и разные растяжки со слоганами, которые обычно развешаны повсюду.

Здесь на удивление ничего из этого я пока не увидела, но завтра утром мы еще пойдем на разведку и, надеюсь, я найду что-нибудь интересное.

Но раз зашла такая тема, вот вам история про одну из самых распространенных надписей прошлых лет в китайских деревнях.

История про то, как в Китае убивали новорожденных девочек.

В 1979 году в Китае была провозглашена политика «Одна семья - один ребёнок». То есть каждая китайская женщина (за исключением женщин из малочисленных народов) имела право родить только одного ребёнка. Правительство так население сократить захотело, короче.
Затеяв эту заварушку, китайское правительство не учло двух фактов:
1. Китай в то время являлся невероятно патриархальной страной, где сыновья были в почете, а рождение дочери считалось неудачей.
2. В Китае существует традиция специальных подношений мертвым - раз в год живые китайцы идут на могилы к своим мертвым родственникам и сжигают всякие безделушки: фальшивые деньги, игрушечные машины, еду, бумажные украшения. Согласно традиции, таким образом китайцы передают ценные вещи в мир усопших, чтобы их родственникам там счастливо жилось. И основной нюанс в том, что традиционно такие подношения имели право делать только родственники мужского пола. То есть если старый китаец и его жена умирали, не оставив после себя ни одного сына, то это значило, что в загробной жизни они будут жить в бедности и несчастии.

В свете этих двух фактов не удивительно, что китайская политика по контролю за ростом населения приняла пугающий оборот. А именно - когда китаянка беременела, её семья посылала ее на узи, и если выяснялось, что пол ребёнка не мужской, женщина делала аборт.
Через несколько лет чиновники засекли, что в стране рождается чудовищно мало девочек. Были проведены исследования и установлены причины.

Следующий гениальный шаг китайского правительства - запрет узи для определения пола плода!
Тут китайское правительство показало полное незнание собственного народа, потому что дальше начался настоящий кошмар. Лишенные возможности узнать пол ребёнка и вовремя сделать аборт, многие китайцы ждали рождения ребенка, чтобы узнать пол, и если рождалась неугодная девочка, её топили или бросали на улице. Особенно эта практика была распространена в деревнях, где традиции были очень сильны, а люди очень необразованны.

Под гнетом обстоятельств растерявшиеся чиновники разрешили деревенским жителям иметь по два ребёнка, если первый ребёнок «не удался» (читай «девочка»). Но китайские власти не подумали (ох уж эти китайский власти!), что в семье может родиться две девочки . И тогда вторую ожидала незавидная участь. В общем в итоге чиновники плюнули и разрешили деревенским иметь по три ребёнка.
Вместе с этими нововведениями китайское правительство развернуло масштабную компанию 男女都一样 , что в вольном переводе означает «Мальчик или девочка - всё равно!».

В настоящее время убийства новорожденных девочек в китайских городах практически сошли на нет, хотя в деревнях - особенно в бедных районах страны - всё еще висят плакаты, которые умоляют китайских крестьян не убивать своих детей (точный перевод: "Запрещается дискриминировать, истязать, бросать младенцев женского пола" ):

В 2014 году в Китае мужчин на 40 млн больше, чем женщин. Чудовищный демографический перевес, вследствие которого женщины становятся почитаемы и всевластны (ибо спрос на них превышает предложение), мужчины живут в вечном страхе одиночества, а страна с ужасом ждёт, во что всё это выльется.

Мораль: а вот нехрен предрассудки и традиции ставить выше здравого смысла и человеческой жизни.

Оказывается, на один миллион пар, набравшихся смелости завести второго ребенка, в Китае насчитывается около полмиллиона сирот. Согласно официальной статистике на конец 2014 года 515 тысяч детей в Китае живут в детских домах и такое же количество усыновлены либо «пребывают под общественной опекой». Суммарное количество брошенных детей в КНР доходит до миллиона, а динамика нагоняет грусть: 500 тысяч в 2009 году, 715 тысяч в 2012 году и уже один миллион – в 2014 году. В Китае ежегодно регистрируют около 100 тысяч детей-сирот.

Подобные цифры поражают даже профессионалов, работающих с Китаем долгое время. В государстве семейных ценностей - Китае, там, где ребенка именуют «маленьким императором», где на улицах, строениях, да и везде можно наблюдать изображения смеющихся малышей – покинуты полмиллиона детей. Естественно, для миллиардной страны это число не сильно и большое, однако на фоне уменьшения желания китайцев заводить второго ребенка – вполне однозначный сигнал о волнующем подрыве семейных ценностей в государстве.

Проблема встала настолько серьезно, что в октябре 2010 года первый раз в истории национальное правительство Поднебесной заговорило о детях сиротах, на нужды которых выделили 2,5 млрд юаней (порядка 400 млн долларов). На сегодняшний день в Китае открыто свыше 800 пунктов приема покинутых детей. В республике работает порядка 4500 детских домов, большинство из которых частные, где могут поселиться 990 тысяч детей.

Продолжительное время, никому не удавалось ответить, сколько на самом деле в Китае сирот, пока Министерство образования в 2005 году впервые не взялось за данный вопрос. Исследование продемонстрировало, что на то время на материковом Китае жило около 573 тысяч несовершеннолетних сирот, 90% из которых проживают в сельской местности. Больше всего таких детей, в тибетском регионе, даже более, нежели в мегаполисах Пекине и Шанхае. В их числе много детей, потерявших родителей в результате стихийных бедствий – уносящие жизни людей землетрясения вовсе не редкость в Юго-Западном регионе страны. Однако главная причина стремительного роста числа детей сирот спровоцирована отказом от опеки над малышом родственников, после получения субсидии от правительства.

Детдома для детей, родители которых арестованы

Sunvillage, детский дом в Пекине, работает уже порядка 20 лет, и за этот период «вырастил» примерно 2000 детей-сирот. На сегодняшний день там живет порядка 100 детей. Они являются детьми заключенных. Из-за своего происхождения, они не способны получить необходимого сочувствия от окружающих. Эти дети являются совершенно здоровыми, и по этой причине не могут претендовать на субсидии от правительства. Единственное, на что они могут рассчитывать, это на помощь от волонтерских объединений, состоящих из сотрудников фирм, спортивных команд, участников шоу-бизнеса, студентов, и зарубежных граждан. Еще одно статья прибыли детдома - продажа овощей и фруктов, выращиваемых на территории детского дома.

Дети-инвалиды

Taiyun, детский реабилитационный центр для детей с нарушением слуха. В КНР примерно 200 тысяч детей с проблемами слуха. Ежегодно это количество увеличивается на 30 тысяч.

Операция, проведенная до 7 лет, повышает возможность поправления слуха на 90%. Однако для проведения операции на одно ухо нужно 20 тысяч юаней (приблизительно две-три средние зарплаты городского жителя), и вовсе не каждая семья способна такое позволить. На территории этого детдома воспитываются примерно сто детей, большинство из которых недееспособные мальчики из ближайших провинций. Тут серьезный поток детей, так как в соседних городах отсутствуют соответствующие кадры, чтобы взаимодействовать с детьми. Но такие дети не могут рассчитывать на поддержку от правительства из-за прописки – в КНР по сей день работает система «прикрепления» граждан к определенной провинции с помощью медстраховки, пенсии, банковских счетов и прочего. В минувшем году детдом едва ли не лишился занимаемого здания, поскольку арендатор пожелал передать его более платежеспособному пользователю.